Королева Юга. Артуро Перес-Реверте

как вдруг он проникает в тебя. Тогда она еще не была готова. Совсем девчонка: девчонка контрабандиста, живущая в хорошо обустроенном доме, собирающая видеокассеты, фарфоровые фигурки и репродукции пейзажей, которые можно повесить на стену. Одна из многих. Всегда готовая для своего мужчины, который сторицей вознаграждал ее за это. И все шло прекрасно. Ее жизнь с Блондином сводилась к двум вещам: смеяться и брать. Со временем она стала замечать – издали, не обращая особого внимания, – первые сигналы. Зловещие знаки. Предупреждения, которых Блондин не принимал всерьез, а точнее, на которые ему было ровным счетом наплевать. Поскольку, что бы ни говорили другие, он был умен и ловок. Очень умен и очень ловок. Просто он решил не ждать, а самому рвануться вперед. Он даже ее не подождал, проклятый. А в результате – тот день и телефонный звонок: бип-бип. Думая об этом, Тереса снова видела себя – растерянная, она бежит по улице с сумкой и пистолетом в руках. А потом – дыхание Кота Фьерроса, его затвердевший член, вонзающийся в нее, вспышки выстрелов, удивленное лицо Потемкина Гальвеса, часовня Мальверде и запах гаванской сигары дона Эпифанио Варгаса. Страх липнет к коже, как сажа от горящих свечей, и пот ее, и ее слова – такие же липкие. И наконец, между облегчением от того, что все осталось позади, и неопределенностью будущего – самолет, в котором она сама или та, другая женщина, временами похожая на нее, смотрела на себя – на нее – отраженную в ночном иллюминаторе, в трех тысячах метров над Атлантикой. Мадрид. Поезд на юг. Пароход, плывущий среди моря и ночи. Мелилья. И теперь, по эту сторону долгого путешествия, Тереса знала, что уже никогда не сможет забыть зловещего дыхания холодного ветра, поджидающего снаружи. Даже если мужчина снова будет прикасаться к ее коже, к ее животу – другой мужчина, не Блондин Давила. И даже если – при мысли об этом на лице у нее всегда появлялась странная улыбка – она вновь полюбит или ей покажется, что полюбила. Но, может, – размышляла она о своей истории, – правильная последовательность такова: сначала любишь, потом думаешь, что любишь, и наконец перестаешь любить или любишь воспоминание. Теперь она знала – и это пугало ее, но каким-то парадоксальным образом в то же время успокаивало, – что вполне возможно и даже легко поселиться в одиночестве, как в незнакомом городе, в квартирке со старым телевизором и кроватью, пружины которой скрипят, когда бессонница заставляет тебя ворочаться. Вставать ночью в уборную и долго сидеть там неподвижно, зажав в пальцах сигарету. Стоять под душем с закрытыми глазами и ласкать себя внизу мокрой, намыленной рукой, вспоминая рот мужчины. И знать, что так может продлиться всю жизнь, и как ни странно, к этому можно привыкнуть. Смириться с мыслью, что будешь стариться в горечи и одиночестве, застаиваясь, словно вода в болоте, в этом городе – так же, как и в любом другом затерянном уголке мира, а этот мир будет вращаться, как вращался всегда, хотя раньше ты не отдавала себе в этом отчета: бесчувственный, жестокий, равнодушный.

      Тереса