Зима, холода. Валя Шопорова

я заболею, это ничего не значит?) – возмутился Тибо.

      – Si vous tombez malade, vous buvez le médicament et être en mesure d’aller sur scène. Et si Bernard est malade, il ne peut pas chanter, parce qu’il foiré sa voix, (Если ты заболеешь, ты выпьешь лекарство и сможешь выйти на сцену. А если Бернард заболеет, он не сможет петь, потому что у него испортится голос), – ответил Чарльз, объясняя товарищу свою позицию.

      Планелю ответ не понравился, но спорить он не стал, потому что Лагранж был прав. Конечно, мысль о том, что в доме не хватает на всех кроватей казалась французам дикостью, но они пока что не смогли осознать весь масштаб катастрофы и им пока ещё было весело.

      На том и порешили. Забрав младшего Жаккара, девушки направились в спальню. Правда, как только закрылась дверь, Настя вспомнила, как француз вломился к ней в ванную, а Тоня вдруг решила, что спать в одной комнате с практически незнакомым мужчиной неправильно и отвратительно (отвратительно только потому, что он – солист TCAS, будь это кто-то другой, это было бы просто неправильно и неудобно).

      – Чего он на нас так смотрит? – спросила Тоня, покосившись на младшего Жаккара, который сидел на своей кровати, обнимая подушку и каким-то ошалелым взглядом глядя на девушек.

      – Откуда я знаю? – ответила Клава и по привычке начала раздеваться – она привыкла спать в одних трусиках. – Чёрт… – девушка вовремя вспомнила о парне.

      Клава обернулась на француза и обратилась к нему:

      – Bernard, whats happened? Why you not sleep? (Бернард, что случилось? Почему ты не спишь?).

      Младший Жаккар несколько секунд, молча, смотрел на брюнетку. Клава уже успела подумать, что парень её не понял.

      – Bernard, you understand me? (Бернард, ты понимаешь меня?) – уточнила брюнетка.

      Француз кивнул. Но вместо того, чтобы ответить, он встал и… ушёл. Девушки провели его вопросительным взглядом.

      – Ушёл? – удивилась Тоня.

      – В туалет, может быть? – предположила Настя, забираясь в кровать прямо в штанах и тёплой кофте.

      – Ладно, подождём, – вздохнула Клава, тоже забираясь в кровать, вопреки привычке, оставаясь в большой футболке, которая всегда валялась в её чемоданах для таких случаев.

      Бернард не вернулся. Оказалось, что его общество наших девушек смущало ещё больше, чем его их. Правда, через несколько минут пришёл Матис и, широко улыбаясь, предложил свою кандидатуру на койко-место. Француза погнали, потому что, пусть девушки и не были фанатами TCAS, но группа была столь заезженной в прессе, что волей не волей, но почти каждый был осведомлён об их жизни и о том, что Матис – редкостный бабник и, вообще, любит всё, что движется и имеет первичные и вторичные женские половые признаки.

      Остальные французы решили не пробовать занять свободную кровать и, в результате, к девушкам пришёл Андрей. Видя их недобрый взгляд, парень вздохнул и честно признался, что гей и потому он самый безопасный сосед по комнате. Заодно, переводчик-таки поведал подругам историю своей службы в вооружённых рядах, из которых его погнали. Оказалось, что Андрей не сказал правды о своей ориентации на комиссии, но это выяснилось уже там, в казармах. И, чтобы парня не прибили разъярённые сослуживцы, его быстренько выписали обратно с пометкой «Не годен».

      Девушки