Дети Аллурии. Штурм. Мария Вой

нельзя пускать на Остров. Это тот случай, который требует исключения из правил.

      – Во имя всех морей и океанов, Сказочник, что ты несешь? Ты нарушаешь наш главный закон! – возмутился Кеслан Дуор, краснея и сотрясаясь, как большое желе в мантии. – Замолчи немед…

      – Если ты его здесь оставишь, от Острова камня на камне на дне моря не останется. Он вовсе не такая душка, как тебе кажется. Языки? Цветочки? Сказки? За кого ты меня принимаешь, мальчик, думаешь, я совсем спятил и ничего не помню? – орал Стормара, скаля желтые от табака, кофе и старости клыки. – Да чтоб вы знали, Отщепенцы, что этот человек прибыл из города кьенгаров, и сама Ареата его боится!..

      – Больше слышать не желаю! – взревел Кеслан Дуор, становясь между Грифом и Стормарой. – Что ты такое творишь, старик? В своем ли ты уме? Еще слово, и ты, а не он, пойдешь отсюда на все четыре стороны! Клятвопреступник!

      «Безумец… Что на него нашло… Преступление против нашего закона… Что Сказочник возомнил о себе?» – Тавни слышала, как шепотки гуляли по рядам людей, как сквозняк. Она никогда не видела отца таким – взъерошенным, злобным, словно скинувшим десяток лет и с ним – человеческий вид. Тавни подбежала к Стормаре и схватила его за руку:

      – Пойдем отсюда, пожалуйста.

      – Сказочник, ты не в себе, – уже спокойнее сказал Кеслан Дуор. – Иди домой, поковыряйся в цветочках и позже с тобой поговорим о твоем поведении.

      Стормара развернулся и размашисто пошел прочь с площади под шелест перешептываний и карканье ворон. Тавни посмотрела на Грифа, но снова не поймала его взгляд – он пристыжено смотрел себе под ноги, пока Кеслан Дуор и вся толпа пытались сбить его с мрачных мыслей. Красивый молодой человек, искренне смущенный казусом – и так напугал Стормару, одно имя которого заставляло дрожать от ужаса всех моряков Срединных земель?

      – Почему? – только и сумела она спросить у него, когда они уже вышли за пределы городка.

      – Потому. Кеслан прав, я перегнул палку, – спокойно ответил Стормара, снова превратившись из Соленого Пса в Сказочника. – Не сдержался… Давно меня так не захлестывало. Но какой же он идиот…

      Он вдруг остановился. Тавни вдруг заметила, что все это время по каменистой земле Острова они шли не домой, а вглубь его, отдаляясь от берега и города. Стормара и его дочь стояли перед большой скалой, в которой ветер за долгие годы выточил подобие человеческого лица – ее звали Каменным Мудрецом, и Гроулис часто приходил сюда молчать и созерцать. Стормара, запрокинув голову, уставился в темные глазницы, маленький и хрупкий перед такой громадой, а затем подошел ближе и положил руку на темно-красные камни, слагавшие мудрецу что-то вроде бороды.

      – Ну и что же мне делать? – бормотал он, обращаясь к немым камням. – Это и есть знак? Но если так, то я не совсем понимаю, что мне делать теперь. Объясни, покажи, разжуй дураку…

      – Ты говоришь со скалой? – спросила Тавни, когда Стормара