Дважды два. Николас Спаркс

я налью тебе ванну, хорошо? И напущу много пены. А потом мы поговорим.

      Как и обещал, я напустил в воду побольше пены, а когда ванна наполнилась, закрыл кран и пришел за Лондон. Она не сдвинулась с места, Барби по-прежнему бесновалась в своем доме, Кен составил ей компанию.

      – Я не могу приготовить завтрак, – услышал я, как Барби говорит Кену голосом моей дочери, – мне надо на работу.

      – Но на работу ходят папы, – возразил Кен.

      – А об этом надо было подумать до того, как ты уволился.

      У меня внутри все сжалось: Лондон явно подражала нам с Вивиан.

      – Твоя ванна готова, – объявил я.

      – Я же сказала: не пойду!

      – Давай мы просто…

      – НЕТ! – завизжала она. – Не пойду купаться, и ты меня не заставишь! Ты заставил маму пойти на работу!

      – Я не заставлял ее…

      – НЕТ, ЗАСТАВИЛ! – выкрикнула она, а когда повернулась, я увидел, что она в слезах. – Мама сама сказала, что ей надо на работу, потому что ты не работаешь!

      Другой отец, возможно, не стал бы оправдываться, но я был измотан, а ее слова попали точно в цель.

      – Я работаю! – повысив голос, сказал я. – И о тебе забочусь, и в доме убираю!

      – Хочу к маме! – расплакалась она, и я впервые за весь день вдруг понял, что сегодня Вивиан не звонила. И я не звонил ей, а мероприятие, наверное, было в разгаре.

      Я тяжело вздохнул.

      – Завтра мама вернется, и вы вдвоем поедете на ферму собирать голубику, или ты забыла? Неужели тебе не хочется быть чистой к маминому приезду?

      – НЕТ! – крикнула она. – Ты плохой!

      Не успев опомниться, я пересек комнату и схватил Лондон за руку. Она отбивалась и визжала, а я волок ее в ванную, как на видео на «Ютюбе» о жестоком обращении с детьми.

      – Или ты сама разденешься и сядешь в ванну, или тебя раздену я. Я не шучу.

      – УХОДИ! – закричала она, и я, разложив ее пижаму, закрыл дверь. Следующие несколько минут я слушал, как она плачет, разговаривая сама с собой, и ждал за дверью.

      – Давай-ка в ванну, Лондон, – велел я через дверь. – Иначе будешь сама чистить клетку!

      Она снова расплакалась, но немного погодя я услышал, как она забирается в ванну. Вскоре она уже разговаривала с игрушками, и от недавней вспышки агрессии не осталось и следа. Наконец дверь открылась, Лондон вышла в пижаме, с мокрыми волосами.

      – Можно мне сегодня высушить волосы, а не спать с мокрыми?

      – Конечно, можно, детка.

      – Я скучаю по маме.

      Я присел на корточки и обнял ее, вдохнув сладкий и чистый запах мыла и шампуня.

      – Знаю, – сказал я и прижал ее к себе.

      Как такой никудышный отец, как я, может быть причастен к появлению такого чуда? Я не переставал думать об этом…

      Лежа рядом с Лондон в постели, я читал ей про Ноев ковчег. Больше всего ей нравилось то место, когда ковчег был достроен и к нему начали стекаться звери – его я прочел дважды.

      – «По двое, – читал я вслух, – пара за парой, шли они со всей Земли: львы, лошади, собаки, слоны, зебры и жирафы…»

      – И хомячки, – добавила