Бремя колокольчиков. Алексей Марков

останусь – нам есть ещё чем заняться.

      Глеб ушёл на чердак, запер ненадежный засов, придвинул стул. Оглядевшись, нашёл палку и положил её возле койки на случай вторжения.

      Спал он тревожно, тем более что в комнате под ним не было тихо: скрипела кровать и раздавались всякие звуки, казавшиеся в лучшем случае подозрительными…

      Позже, уже священником, Глеб видел по телевизору интервью с этим архимандритом. Тот с большим энтузиазмом говорил о духовном возрождении и ещё о чём-то патриотическом.

      – М-да… – произнес отец Глеб вслух.

      – Что мдакаешь и стоишь с молитвенной скорбью на челе? А, Глебушка? За весь мир слезы проливаешь, что ли? – иронизировал вернувшийся в алтарь после причащения мирян отец Вячеслав, – иди уж крестить, там двое записалось. Быстрей отстреляешься – быстрей по требам пойдешь.

      Рождественская история

      Ветер пронизывает насквозь,

      Здесь не место старикам.

      Когда ты впервые взял меня за руку

      В холодный сочельник,

      Ты обещал мне,

      что нас ждет волшебная сказка.

      The Pogues⁷⁰, «Fairytale of New York».

      Холодно. Градусов двадцать да ещё и ветер. Отец Глеб думал сэкономить и не ловить тачку, но пилить пешком на требу по такому морозу совершенно не хотелось. Поднял руку. Не новая, но чистенькая шестёрка остановилась.

      – Тэбэ куда? – спросил пожилой водила-кавказец.

      «Эх, опять хач… дорогу наверняка не знает и вообще…» – подумал Глеб и хотел даже отказаться, но стоять на холоде не хотелось сильнее, чем ехать с кавказцем.

      – Да тут по району, N-ская улица.

      – Дорогу покажешь?

      – Да… – вздохнул молодой священник.

      – Ну садыс, давай!

      Поехали. У проспекта попали в пробку – авария. Эх, если бы не погода, как хорошо было бы пешком!

      – Ничего, чта я курыть буду? – достал сигарету водила.

      – Ваша машина… – без энтузиазма ответил Глеб.

      – Эй, а что смурной такой? Если тэбэ нэприятно – так скажи! Зачем злышься?

      – Знаете, я священник, еду на требу… ну, по вызову. Не очень хорошо, если от меня табаком разить будет.

      – Ну вот! А то ви всэ масквичи такой сложный: и сказать нэ могут, и сидят злой. Нахчывань не так висё…

      – Ну так, чего ж вам там не жилось?

      –Да жили карашо в савэтский врэмя. Я таксист всю жизнь биль. А щас работа нэт, дэньги нада, внуки… Вот адын сын суда приехаль, а я и там, и здесь ездюю… А дед у меня тоже, как ты, священник биль…

      – Священник? Но вы же, кажется… мусульманин…

      – А какой разница? Бог адын! Я нэ панимаю разница! Зачэм? Вот с армянами у нас война. Наши их убивают, гонят… А они наших. Какому Богу эта нада? Скажи? Как эта висё началось, мы адын жэнщин армянский с ребьёнком в свой квартыра прятали тры день. Патом вывез. Меня астанавиль двое с калашом: «Давай её стрэлять будэм, она сабака!» – гаварят. Я им: «Аллах тэбэ кагда эта сказаль? Или мама? Ты видишь жэнщина и рэбёнок, а нэ сабак и шэнок! Каго ты стэрэлять хочешь? Вэщи беры её, если совэсть нэт