Время – река. Мэри Элис Монро

же, у меня все превосходно. То есть ты можешь вычеркнуть этот пункт из своего списка.

      – Когда все превосходно, не убегают из дома и не исчезают на целую неделю. Превосходно не значит быть беспечной. Ты даже не позвонила мне, чтобы сообщить, что ты жива. И если бы все было превосходно, ты не увезла бы мои клюшки от «Тайтлист»!

      – О боже, Чарльз. Ты звонишь не для того, чтобы справиться обо мне. Ты звонишь для того, чтобы узнать о своих клюшках для гольфа!

      – Не будь смешной. Послушай, Мия, давай не будем хамить друг другу. Я видел, как это происходит с моими клиентами и к чему это приводит. Нам нужно помнить о том, что мы когда-то испытывали друг к другу, и отталкиваться от этого.

      Мию пробрал озноб, когда она услышала, что он разговаривает с ней тоном адвоката, занимающегося бракоразводными процессами. Он уже принял решение. Он видел в ней свою клиентку. Она откашлялась.

      – Почему ты не говоришь мне о том, что будет дальше?

      Он тяжело и устало вздохнул, что стало первым, воспринятым ею, признаком подлинного чувства.

      – Я хочу развестись.

      Несмотря на то что в глубине души Мия понимала, что происходит, от прозвучавших слов у нее перехватило дыхание.

      – Прости, Мия. Я не хотел огорошить тебя вот так, по телефону. Все это тянется уже давно. Ты должна была бы догадаться.

      – Нет, по правде говоря, нет. – Она почувствовала себя в еще более дурацком положении. – С другой стороны, за последний год в нашей жизни изменилось абсолютно все.

      – Точно.

      Вдруг ей показалось, что она защищается.

      – Все случилось не так, как мы ожидали. Не то чтобы мы вдруг ни с того ни с сего сказали друг другу: «Эй, как насчет того, чтобы заболеть раком и проверить наш брак на прочность».

      – Я понимаю, Мия, понимаю. Но ожидали мы этого или нет, это случилось и подвергло наш брак испытанию. И честно говоря, Мия, он не выдержал этого испытания.

      – Как ты можешь так говорить? Мы прекрасно прожили несколько лет.

      – Прожили. Но теперь всё не так. Мы нигде не бываем. Мы никогда не разговариваем.

      – Я знаю, что стала другой.

      – Мы больше не занимаемся любовью.

      – Потому что ты этого не хочешь! – прокричала она в ответ. – Я понимаю, что мужьям, возможно, тяжело заниматься любовью с прооперированной женой. Но ты не хочешь прикасаться ко мне. Ты даже не можешь смотреть на меня.

      Мия надолго замолчала, прикрыв глаза и мысленно возвращаясь к той ночи, когда она осмелилась показать мужу шрам после операции на груди. Она никогда не могла забыть выражения его лица, когда он смотрел на нее, а потом отвернулся.

      Чарльз проговорил надтреснутым голосом:

      – Прости меня, Мия. Правда, прости. Я понимаю, что ты считаешь меня несерьезным. Я тысячу раз говорил себе, что это не имеет никакого значения. Но, оказывается, все имеет значение. Я… Я просто не могу перешагнуть через это.

      – Со временем…

      – Дело не только в груди или в шраме. Дело в тебе.

      Он говорил, словно обвиняя ее, словно она была виновата во всех их проблемах – в том, что заболела раком, что у нее