Прекрасные и проклятые. Френсис Скотт Фицджеральд

родственники! В следующую минуту ему удалось послать отчаянный взгляд своему другу.

      Ричард Кэрэмел боялся, что им пора уходить.

      Миссис Гилберт было невероятно жаль.

      Мистер Гилберт полагал, что это очень досадно.

      У миссис Гилберт имелась другая идея: она в любом случае была рада их визиту, даже если они видели всего лишь пожилую даму, пожалуй, слишком пожилую, чтобы флиртовать с ней. Энтони и Дик, очевидно, сочли это остроумным замечанием, так как они посмеялись в течение одного трехчетвертного такта.

      Они придут снова?

      – О да.

      Глория ужасно расстроится!

      – До свидания…

      – До свидания…

      Улыбки!

      Улыбки!

      Банг!

      Два безутешных молодых человека побрели по коридору десятого этажа отеля «Плаза» в направлении лифта.

      Дамские ножки

      За благообразной расслабленностью, отстраненностью и непринужденной насмешливостью Мори Нобла скрывалась удивительная, непреклонная и зрелая целеустремленность. Его намерение, изложенное в колледже, состояло в том, чтобы провести три года в странствиях и три года в абсолютной праздности, а потом как можно быстрее стать чрезвычайно богатым.

      Три года его странствий подошли к концу. Он исследовал земной шар с интенсивностью и любознательностью, которая в любом другом человеке показалась бы педантизмом, – без подкупающей спонтанности, почти как путеводитель Бедекера в человеческом облике. Но в данном случае его путешествия обрели дух некой мистической цели и важного замысла, как будто Мори Нобл был предсказанным Антихристом, движимым предопределением посетить все края света и увидеть миллиарды людей, размножавшихся, скорбевших и убивавших друг друга[18].

      Вернувшись в Америку, он с такой же систематической сосредоточенностью занялся поиском увеселений. Никогда не выпивавший более пинты вина или нескольких коктейлей за один вечер, он приучил себя к выпивке точно так же, как научился древнегреческому языку, словно это, как и древнегреческий, открывало путь к богатству новых ощущений и душевных состояний, к новым реакциям в горе или в радости.

      Его привычки были предметом эзотерических догадок. Он имел три комнаты в холостяцкой квартире на Сорок Четвертой улице, но его редко можно было застать там. Телефонистка получила строгую инструкцию, что никто не должен иметь доступ к его слуху, сначала не представившись ей. У нее имелся список из полудюжины людей, для которых его никогда не было дома, и примерно такой же список избранных, для которых он всегда находился дома. Во главе второго списка стояли имена Энтони Пэтча и Ричарда Кэрэмела.

      Мать Мори жила вместе с женатым сыном в Филадельфии, и Мори обычно отправлялся туда на выходные, поэтому однажды в субботу, когда Энтони, бродивший по стылым улицам в приступе невыносимой скуки, заглянул в «Молтон-Армс», он был чрезвычайно рад обнаружить, что мистер Нобл находится у себя дома.

      Его дух воспарил быстрее поднимавшегося лифта.

18

Видоизмененная цитата из Тобиаса Джорджа Смоллетта (1721–1771), шотландского писателя и поэта, повлиявшего на творчество Диккенса и Теккерея (прим. перев.).