Симона и Грета. Елена Доброва

ее за этим занятием.

      – Мам, ты что делаешь?

      – Убираю.

      – Зачем?

      – Что значит – зачем? У тебя тут такое…

      – Я бы сама убрала!

      – Что же ты не убрала?

      – Мне было некогда. Все, теперь я сама буду этим заниматься.

      Через какое-то время Симона не выдержала и вновь убрала в комнате Гали. Не дождавшись реакции, она спросила за ужином:

      – Ты ничего не заметила в своей комнате?

      – Ой, да, так чисто! Мам, ты просто гений чистоты! Спасибо огромное!

      Вскоре уборка Галиной комнаты Симоной стала привычным делом для обеих.

      – Мам, куда ты положила такую желтую тетрадь? Она упала под стол, и я знала, что она там. А сейчас ее нет.

      – Она на первой полке слева. Там все тетради.

      – Ты бы хоть предупреждала!

      – А ты бы сама убирала!

      – Но ты меня всегда опережаешь! Только я задумаю убрать – уже все чисто!

      Или:

      – Мам! Ты не видела мою футболку с цветами?

      – Видела. Она валялась на стуле, и я ее положила в грязное. Но еще не стирала.

      – Почему в грязное?!

      – Потому что она уже несвежая.

      – Вполне еще можно было разок поносить.

      – Значит, вешай в шкаф, а не швыряй на стул.

      – Ой, мам, как ты любишь создавать проблемы из ничего!

      – По-моему, это ты создаешь проблему.

      – Нет, ты. Это тебе надо все раскладывать по местам, по полочкам. А я к этому отношусь проще.

      – Тогда возьми свою майку из ящика с грязным бельем и носи, сколько хочешь.

      – Нет уж. Теперь нет, придется что-нибудь другое придумать. А я хотела эту майку!

      Симона не любила эти препирания. Она укоризненно вздыхала и замолкала. Потом она приучила себя относиться к беспорядку в Галиной комнате философски. Она сказала себе, что эта Галина черта – вовсе не неряшество, а проявление качества, которого ей, Симоне, всю жизнь не хватало – независимости от власти порядка. Симоне было легче подчиниться существующему порядку, особенно если он не казался ей неразумным, чем проявить какие-то собственные пожелания и предпочтения. Она не умела хотеть. Привыкла принимать то, что есть, и считать это своим. И хотя ее не тяготила эта черта собственного характера, но в глубине души она была рада, что дочь может сказать – а я этого не хочу. Я хочу то-то и то-то.

      Другое дело сестра. Симона не любила заходить в комнату Греты, потому что там от любой мелочи исходил дух анархического неповиновения устоям. И хотя она понимала, что Галюша унаследовала свою независимость именно от Греты, но почему-то Гретину самостоятельность Симона воспринимала как вызов, как демонстративное желание сделать по-своему назло ей, Симоне.

      Сестра была моложе ее на семь лет, немало, но и, казалось бы, не так уж много. Вроде, воспитывались вместе и должны все воспринимать одинаково. Но какие же они разные! Даже внешне, не говоря уже о характерах.