О стихах. Михаил Гаспаров

безмолвен черный лес;

      Русалка белая небрежно выплывает;

      Как лебедь молодой, луна среди небес

      Скользит и свой двойник на влаге созерцает.

      Уснули рыбаки у сонных огоньков;

      Ветрило бледное не шевельнет ни складкой;

      Порой тяжелый карп плеснет у тростников,

      Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой.

      Как тихо… Каждый звук и шорох слышу я;

      Но звуки тишины ночной не прерывают, –

      Пускай живая трель ярка у соловья,

      Пусть травы на воде русалки колыхают…

      Вот пародия на него Д. Д. Минаева (под псевдонимом Михаил Бурбонов, в «Искре», 1863, № 44; печ. по изд.: Русская стихотворная пародия, под ред. А. А. Морозова. Л., 1960, с. 507 и 785):

      Пусть травы на воде русалки колыхают,

      Пускай живая трель ярка у соловья,

      Но звуки тишины ночной не прерывают…

      Как тихо… Каждый звук и шорох слышу я.

      Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой,

      Порой тяжелый карп плеснет у тростников;

      Ветрило бледное не шевельнет ни складкой;

      Уснули рыбаки у сонных огоньков.

      Скользит и свой двойник на влаге созерцает,

      Как лебедь молодой, луна среди небес.

      Русалка белая небрежно выплывает;

      Уснуло озеро; безмолвен черный лес.

      Пародия представляет собой стихотворение Фета, переписанное без изменений в обратном порядке – от последней строки к первой. Это не единственный в русской поэзии образец пародии такого рода – Н. Полевой в 1831 г. представил таким же образом пушкинское «Посвящение» к «Евгению Онегину» («Вот сердца горестных замет. Ума холодных наблюдений…»), а тот же Минаев в том же 1863 г. («Русское слово», 1863, № 9) – фетовское же стихотворение «В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты…». Общая установка пародий была, повидимому, на «бессодержательность» и вытекающую из нее «бессвязность» оригиналов; с этим можно сравнить ходячие насмешки над нетрадиционной живописью от Тернера до наших дней – рассказы о том, как та или иная картина была повешена на выставке вверх ногами, и публика этого не замечала. Однако из трех перечисленных стихотворных пародий удачною может считаться, пожалуй, только эта: в остальных чтение «сзади наперед» слишком очевидным образом более бессвязно, чем чтение оригинала. Здесь этого нет: пародический текст звучит так же естественно, как и оригинальный. Минаев даже пишет: «Положа руку на сердце можно сказать, стихотворение даже выигрывает при последнем способе чтения, причем описываемая картина выражается последовательнее и художественнее».

      Думается, что слова Минаева – не только насмешка. Если попытаться (не вдаваясь, конечно, в такие оценочные понятия, как «художественнее») определить, в чем разница впечатлений от этих двух текстов, то первое ощущение будет: второй, минаевский – более связен («последователен»), чем первый, фетовский. Это ощущение интуитивное, т. е. ни для кого не обязательное; попробуем дать себе отчет,