Боги осенью. Андрей Столяров

равнине. Голос диктора сообщил, что началась эвакуация руандийских беженцев из Заира. Войска Леона Кабиллы – уже в шестидесяти километрах от Киншасы…

      И вдруг экран безнадежно погас. Будто вырубили свет сразу во всей квартире.

      Стала видна пыль на выпуклой серости кинескопа.

      Я обернулся к Геррику.

      – Вот именно, – подтверждая, кивнул он. – Так будет с любым механизмом или устройством. Капсюль в патроне не сработает, порох не воспламенится, двигатель на полном ходу превратится в глыбу слипшегося металла. Ты помнишь, как давеча перевернулась машина?..

      – Любопытно, – сказал я. – И как тебе это удается?

      Геррик безразлично пожал плечами.

      – Не знаю, удается, мы с этим рождаемся… – И, по-видимому, заметив на моем лице тень недоверия, поспешно добавил: – Ты же не знаешь, например, как работает телевизор. Ты его просто включаешь – и все. Просто пользуешься. Мне вообще странны все ваши приборы и оборудование. Наука ваша, занимающаяся созданием агрегатов. Зачем агрегаты, если тебе даны тело и разум?

      – Значит, из огнестрельного оружия тебя убить нельзя?

      – Только мечом на поединке, один на один, – ответил Геррик.

      – А если издалека, скажем из снайперской винтовки?

      – Тенто на это не пойдет, он же не сумасшедший. Это запрещено Законами Чести.

      – Законы – это законы, а жизнь – это жизнь, – заметил я. – Если твой Тенто решит, что так победить проще, что ему помешает выстрелить или – если не самому – нанять профессионального снайпера? Заказное убийство сейчас стоит совсем недорого.

      – Ты ничего не понял, – внятно сказал Геррик. – Законы Чести – это не ваши законы, писанные по бумажке, нарушать которые может каждый, пока его не поймают. Законы Чести – это сама наша жизнь. Их преступить невозможно, даже если это сулит чрезвычайные выгоды. Вот ты, например, – у тебя есть человек, которого ты по-настоящему ненавидишь?

      – Ну, один такой есть, подлец, – кивнул я.

      – Но ты же не пойдешь его убивать из-за своей ненависти?

      – Если я его убью, меня просто посадят. Вот еще – получить десять лет из-за этого хмыря!..

      – Нет, не в этом дело, – непримиримо сказал Геррик. – А если бы ты имел возможность убить его так, чтобы тебя даже не заподозрили? Ну, например, нанять киллера, как ты только что предположил, или подстроить несчастный случай? И насчет тебя – ни у кого никаких намеков? Ты же все равно не станешь его убивать? Для тебя это неприемлемо по твоему образу жизни. Помнишь, ты тогда назвал меня… м-м-м… убийцей? Несправедливо, конечно, но – и у нас точно так же. Убить ничего не подозревающего человека на расстоянии – противоестественно. Это чудовищно, это подло, это значит – опозорить себя до скончания времен. На такое не пойдет ни один из лордов. Простолюдин, может быть, – да! Лорд – ни за что на свете! Он покроет позором не только себя, но и весь свой Дом. – Геррик, кажется, почувствовал, что не убедил меня, потому что оперся о стол и наклонился вперед всем телом. Закачались