Боги осенью. Андрей Столяров

быть, он почувствовал мое внутреннее презрение. Не знаю. Во всяком случае, когда мы вышли из магазина и свернули в переулок, ведущий к дому, в подворотне раздались уверенные шаги и он вырос перед нами, загораживая дорогу:

      – Что, мужики, есть какие-нибудь вопросы?

      Он нас не боялся. Чего бояться? Опять же – подумаешь, два чувака. Чувствовалось, что ему хочется размяться и восстановить социальную справедливость. Разумеется, в том однозначном виде, как он сам ее понимал.

      Впрочем, даже тут еще все можно было уладить. Я уже попадал в подобные ситуации и знал, как держаться. Требовалось миролюбиво ответить, что никаких вопросов у нас к нему нет, и тогда бы он снисходительно разрешил следовать нам дальше.

      Противно это было бы, зато – безопасно.

      Именно так я и собирался поступить в этот раз. Но я просто не успел открыть рта. Геррик вздернул железный свой подбородок и голосом, которого я от него раньше не слышал, скрипуче вынес вердикт:

      – Вы хам, сударь…

      Крепыш даже не возмутился. Напротив, лицо его озарила понимающая, радостная улыбка, и он широко, как будто желая обнять друзей, развел руки:

      – Ну что, мужики, тогда будем разбираться?

      Дальнейшее произошло с такой быстротой, что практически не запечатлелось у меня в сознании. Кажется, крепыш, продолжая дружеское объятие, попытался одним движением вырубить Геррика. Его он, вероятно, считал наиболее опасным противником. Локоть в спортивном костюме, во всяком случае, пошел резко вверх. И одновременно я услышал нечто вроде короткого «х-х-хек!..» – так обычно кричат в кино всякие кунгфуисты перед смертельным ударом; видимо, удар и в самом деле должен был воспоследовать, однако в ту же секунду Геррик как бы протанцевал на цыпочках немного вперед, тоже произведя руками некие странные пассы, после чего отступил и принял вид незаинтересованного наблюдателя. К своему противнику, как мне показалось, он даже не прикоснулся. И тем не менее крепыш издал открытой пастью уже не «х-х-хек!..», а какое-то беспомощное «пых-пых-пых…» – задохнулся, побагровел, глаза его выпучились, как под давлением, он попятился, натолкнувшись на стену дома, взялся руками за напряженный живот, и вдруг – сполз по стене, видимо ничего не соображая.

      Зрачки его вывернулись белками наружу.

      Я был потрясен.

      – Ты его убил!..

      – Еще нет, – спокойно, все с тем же выражением незаинтересованного наблюдателя сказал Геррик. – Он просто без сознания. Придет в себя минут через десять. Ну что – двинулись или подождем?..

      Дома он спросил меня с любопытством:

      – А если бы я его действительно убил, ты что – стал бы его жалеть?

      – Его, возможно, и нет, – сказал я. – Наверное, я стал бы жалеть тебя.

      – Меня?! Почему?!

      – Потому что тогда бы уже ты превратился в убийцу. Представляешь: жить дальше и знать, что ты убил человека…

      Лицо Геррика окаменело. Светлая молния не полыхнула, но только, видимо, потому, что от чудовищного