В Стране Дремучих Трав. Владимир Григорьевич Брагин

Думчев стал руками опускать и поднимать крылья. Аппарат опять на время выпрямился. Рядом со мной раздавалось:

      – У него силы кончаются! За воздух не уцепишься!

      Аппарат падал. Напрасны были взмахи крыльев. Снаряд гнало ветром к морю.

      Толпа ахнула:

      – Утопнет! Утопнет!

      Заголосили женщины, кто-то начал креститься. У самой воды снаряд ткнулся в песок.

      – Убился! Убился! – кричала толпа и бежала к морю.

      Я опередила всех. Соломенная шляпа сбилась набок и едва держалась на ленте. Я первая подбежала к Думчеву. За мной – брат.

      – Вы живы? – крикнула я.

      Думчев пошевелился. Расстегнув ремни, мы помогли ему выбраться из-под снаряда, застрявшего в сыпучем песке.

      Подбежали люди. Подходили осторожно и молча, точно боялись потревожить Думчева. Даже мальчишки, босоногие, вихрастые, перебегая от толпы к снаряду и от снаряда к толпе, говорили между собой шепотом.

      Брат попросил всех разойтись.

      Принесли кувшин воды, и я смочила Думчеву лоб. Брат побежал за извозчиком.

      Думчев пришел в себя. Но он не замечал никого. Время шло. Люди стали расходиться. Вдруг он сделал усилие, чтобы подняться. Я помогла ему. Он встал, обернулся и увидел свой разбитый аппарат.

      – Я еще полечу! Полечу! – сказал он тихо и упрямо.

      Низко над нами легко пронеслась чайка.

      – Как эта птица? – Я указала ему на чайку.

      – Птица? – переспросил он.

      – Как эта чайка? – повторила я.

      Он долго молчал, точно справляясь с какими-то своими мыслями.

      – Нет! Нет! – вдруг резко крикнул он. – Лучше птицы! Как муха! Не только летать, но и стоять в небе! Стоять в воздухе так же твердо, как человек на земле!

      Я испугалась: не помешался ли он? И спросила:

      – Какая муха? Что вы! Разве муха стоит в воздухе?

      Он ничего не ответил. Потом тихо прибавил:

      – Я научусь всему этому не здесь! А там… только там!

      – Где?

      Но он ничего не ответил.

      Мне стало страшно. Брата с извозчиком все еще не было.

      Медленно, опираясь на мою руку, Думчев пошел в город.

      У моря остался разбитый аппарат. Уже темнело. Я помогала идти этому странному человеку…

      Рядом с ним я по-иному, по-новому теперь услышала шум моря, по-новому увидела, какие косые лучи бывают у заходящего солнца.

      А он шел рядом со мной, опустив голову. На меня он ни разу не посмотрел. И все шептал:

      – Выхода нет! Выхода нет! Только у них! У них учиться.

      Я слышала эти слова, но ничего не понимала и ни о чем не спрашивала. А солнце уходило в море.

      Письмо Андрея Булая

      Где-то далеко в коридоре то стучал, то шуршал веничек соседки.

      С самого начала рассказа Полины Александровны я думал: «Скорей бы проверить, доктор ли Думчев писал микрозаписки. Его ли рука? Сверить почерк! Это главное».

      Но длился рассказ, и постепенно душа моя стала полна иными мыслями, чувствами. Я ощутил резкое дуновение воздуха, почувствовал острый порыв ветра, взметнувшегося под крыльями первых самолетов. Как светла и дерзновенна