Я – легенда (сборник). Ричард Матесон

количество бацилл, что он еще не болен по-настоящему. Но если он здоров, как ему удалось уйти от ночных хищников?

      «О боже, – пришла мысль, – что, если пес сегодня вечером вернется за мясом, а его убьют?»

      Что будет делать Невилл, если, выйдя завтра на крыльцо, увидит на газоне трупик собаки и поймет, что виновен в этой смерти?

      «Я этого не перенесу, – подумал он тоскливо. – Я вышибу себе пулей мозги, если это случится, клянусь».

      Эта мысль вновь выволокла на поверхность не находящую разрешения загадку – что привязывает его к жизни. Ну хорошо, теперь появились кое-какие возможности для экспериментов, но жизнь по-прежнему остается бессодержательной, безрадостной борьбой. Пусть он может иметь все, что пожелает (за исключением, разумеется, друга-человека), будущее не сулит ему никаких улучшений, даже мало-мальских перемен. Судя по всему, ему придется до конца своих дней довольствоваться тем, что у него уже есть. А сколько лет ему осталось? Тридцать, может быть – сорок, если он не убьет себя алкоголем до срока.

      Перспектива еще сорока лет такой жизни заставила его содрогнуться.

      И все же он до сих пор не покончил самоубийством. Правда, к своему физическому здоровью он относится без особой почтительности. Неправильно питается, неправильно пьет, неправильно спит и вообще все делает неправильно. Ресурсы его организма небезграничны; он подозревал, что давно уже играет в кошки-мышки с болезнями.

      Но небрежное отношение к своему телу – это не самоубийство. О приготовлениях к самоубийству он даже ни разу не думал. Почему?

      Казалось, ответа на этот вопрос вообще нет. Невилл ни с чем не смирился, не приспособился к образу жизни, который ему навязали. И все же вот он сидит здесь, спустя восемь месяцев после того, как чума унесла последнюю жертву, девять – после того, как разговаривал с другим человеком, десять – после смерти Вирджинии. Будущего у него нет, настоящее поистине беспросветно. А он все бредет и бредет куда-то.

      Что это, инстинкт? Или он просто идиот? Ему воображения на самоубийство не хватает, так получается? Почему он не наложил на себя руки в самом начале, когда совершенно пал духом? Что его побудило подготовить дом к обороне, установить холодильную камеру, генератор, электроплиту, резервуар для воды, построить теплицу, соорудить верстак, сжечь дома по обе стороны от своего жилища, набить комнаты пластинками, книгами и мириадами консервных банок и даже – скажи кому-нибудь, не поверят, – даже налепить на стену модные фотообои?

      Может быть, любовь к жизни – не пустые слова, а реальная, управляющая сознанием сила? Может быть, в его лице природа оберегает свой последний огонек от посягательства собственных же созданий?

      Роберт Невилл прикрыл глаза. Зачем думать, зачем рассуждать? Ответа нет. То, что он продолжает жить – случайность, упущение копуши-природы. Он просто слишком туп, чтобы собственноручно положить всему этому конец, вот где собака зарыта.

      Позже он намазал клеем обрывки обоев и наклеил обратно на стену. Если не подходить к стене слишком близко, изъян