Я – легенда (сборник). Ричард Матесон

пуль. Оливер Харди, всегда возвращающийся, чтобы ему еще добавили, возвращающийся после чего угодно. Искромсанный пулями, исколотый клинками, расплющенный колесами машин, раздавленный падающими трубами и лодками, утонувший в воде, спущенный в канализацию. И всегда возвращающийся, упертый, весь в синяках. Вот кто такой Бен Кортман – отвратительно злобный Оливер Харди, многострадальная боксерская груша для всех кулаков и пинков.

      Господи, да над этим животики надорвешь!

      Невилл никак не мог перестать смеяться, потому что это было больше чем смех – это было освобождение. По его щекам текли слезы. Стакан в руке так дрожал, что Невилл весь облился виски и захохотал еще пуще. Тут стакан стукнулся о ковер – тело Роберта Невилла неудержимо корчилось от веселья, комната наполнилась задыхающимся, рвущим нервы хохотом.

      Потом он заплакал.

      Невилл вгонял их в живот, в плечи. В шею – одним ударом молотка. В ноги и в руки, и всегда результат был один и тот же: глянцево-блестящая поганая кровь, струями льющаяся по белой коже.

      Он думал, что нашел разгадку. Дело было в потере крови, которой они питались; в кровотечении.

      Но тут он набрел на ту женщину в зелено-белом домике. Когда Невилл вогнал в нее кол, разложение началось так внезапно, что он отшатнулся, изрыгнул из себя свой завтрак. А когда пришел в себя и взглянул на нее снова, увидел на постели словно бы дорожку из смеси соли и перца, примерно той же длины, какого роста была женщина. Тело испарилось. Ничего подобного он никогда еще не видывал.

      Потрясенный увиденным, он, пошатываясь, вышел из дома, просидел около часа в машине, осушил фляжку до последней капли. Но даже спиртное не могло отогнать стоящую перед глазами картину.

      Как же быстро это случилось. Невилл еще слышал удар деревянного молотка, а женщина разложилась буквально у него на глазах.

      Припомнился разговор с одним из заводских – черным, который когда-то был учеником бальзамировщика. Тот рассказывал Роберту Невиллу о мавзолеях, где люди лежат в саркофагах в вакууме и потому совершенно не изменяются внешне.

      – Но стоит только впустить чуть-чуть воздуха, и – хлоп! – они станут похожи на рассыпанную соль с перцем. Вот так!

      И он щелкнул пальцами.

      Следовательно, та женщина давно уже была мертва.

      «Возможно, – пришло ему в голову, – она была одной из тех, с кого началась эпидемия чумы. Одному Богу известно, сколько лет она увиливала от смерти».

      От потрясения у Невилла опустились руки: он ничего не мог делать в этот день, да и в последующие тоже. Затворился дома и пил, пока не наступало забытье, не обращал внимания, что на газоне скапливаются трупы, а дом ветшает. Целыми днями он сидел в кресле, обнявшись с бутылкой, и думал о той женщине. И как ни старался он себя преодолеть, сколько ни пил, все время думал и о Вирджинии тоже. Явственно видел, как входит в склеп, приподнимает крышку гроба…

      Он подумал, что чем-то захворал – его трясло, как больного церебральным параличом.

      Значит, так она выглядит? ВОТ ТАК?

      9

      Тишину