Сад чудовищ. Джеффри Дивер

роли не играет.

      Альберт Хайнслер устроился у трубы на верхней палубе «Манхэттена», подсоединил батарею к рации, вытащил черно-коричневый телеграфный ключ и установил на устройство. Немного беспокоило, что радиотелеграф у него итальянский, а Муссолини пренебрежительно отзывался о фюрере. Хотя это лишь сантименты, а то, что у «Аллоччио Баччини» лучшие рации в мире, – непреложный факт.

      Пока лампочки разогревались, Хайнслер опробовал ключ: точка-тире, точка-тире. Еще до поездки он, с присущей ему одержимостью, тренировался часами. Перед самым отплытием Хайнслер засекал время – сейчас радиограмму нужной длины он передавал менее чем за две минуты.

      Глядя на приближающийся берег, Хайнслер вдохнул полной грудью. Как хорошо здесь, на верхней палубе! Он не мучился тошнотой, запершей в каютах сотни пассажиров и отдельных членов экипажа, но тюремную обстановку нижних палуб ненавидел. Прежде Хайнслер занимал более уважаемую должность корабельного счетовода и жил в большой каюте на верхней палубе. Хотя разве это важно? Честь служить эрзац-родине перевешивала любые неудобства.

      Наконец на лицевой панели радиотелеграфа загорелся свет. Хайнслер нагнулся, подкрутил две ручки, положил палец на маленький бакелитовый ключ и начал набирать сообщение, по ходу переводя его на немецкий.

      Точка-точка-тире-точка… точка-точка-тире… точка-тире-точка… точка-точка-точка… тире-точка-точка-точка… точка… точка-тире-точка…

      «Für Ober…»

      Продолжить не получилось.

      Хайнслер охнул: его схватили за шиворот и оттолкнули от рации. Он потерял равновесие и, вскрикнув, упал на дубовый настил палубы.

      – Не трогай меня!

      Он хотел подняться, но мрачный крепыш в боксерской форме пригрозил кулачищем и покачал головой:

      – Не двигаться!

      «Ганс, Ганс, Гансишка!»

      Доля секунды – боксер выдрал провода из рации и схватил ее.

      – Вниз, живо! – велел он, рывком подняв незадачливого агента на ноги.

      – Что ты затеял?

      – Иди к черту! – огрызнулся лысеющий толстяк, хотя дрожащий голос не вязался с дерзкими словами.

      Шуман приволок его к себе в каюту. Рация, батарея и содержимое карманов незваного гостя валялись на койке. Пол повторил вопрос, оживив его устрашающим рыком:

      – А ну говори…

      В дверь постучали. Пол пригрозил толстяку кулаком и открыл. В каюту ворвался Уинс Маниелли.

      – Я получил твое сообщение. Какого черта?.. – Маниелли осекся, увидев пленного.

      Пол протянул ему бумажник:

      – Это Альберт Хайнслер, Германо-американский союз.

      – Господи, только не бунд!

      – Вот с чем он забавлялся. – Пол показал на рацию.

      – Он шпионил за нами?

      – Не знаю. Зато он точно собирался что-то передать.

      – Как ты его вычислил?

      – Считай, что интуитивно.

      Пол лукавил. В определенной степени он доверял Гордону и его ребятам, но не знал, аккуратны ли они. Вдруг в Нью-Йорке они сорили наводками, вдруг слишком