Ирина. Нежин Виктор Михайлович

делались, учитывая персональные пристрастия…

      Договорившись с рестораном, я сообщил об этом Ире. Грудной, тревожащий тон ее голоса заставил меня не задерживаться ни минуты лишней.

      В прихожей я вдохнул незнакомый, еле уловимый аромат. Звучала тихая музыка из французского фильма. Через широкую двустворчатую дверь в ярко освещенной гостиной был виден стол, накрытый на две персоны, возле которого, вполоборота ко мне, оглядывая сервировку, стояла она…

      У меня перехватило дыхание – такой пленяющей женской привлекательности я, наверное, не видел никогда.

      Платье цвета морской волны словно струилось по ней, и под ним явно угадывались все округлости и впадинки… Когда она склонялась, поправляя приборы, оно, меняя цвет, казалось, то обнажало какую-то часть тела, то целомудренно прикрывало ее, невольно пробуждая эротическую фантазию.

      Я включил свет. Ира обернулась, сделала несколько шагов навстречу и замерла в нерешительности…

      За ужином слушая, но не слыша ее рассказа о неудачном замужестве, я просто смотрел на нее. Наши взгляды встретились… Всё, что так соблазнительно угадывалось под платьем, я ощутил, обнимая… и, легонько подтолкнув ее к открытой двери спальни, не спеша, наслаждаясь этой неспешностью, допил свое вино.

      Четкий силуэт вырисовывался на фоне освещенного вечерними фонарями окна. Еле касаясь губами шелковых завитков ее волос, я нащупал маленький замочек скрытой молнии и обнажил узкую белую спину. Ира повела плечами, платье опало… Покачнувшись, она окончательно освободилась от него. Кроме кружевных трусиков, сквозь которые просвечивала прелестная попка, на ней ничего не осталось. Задыхаясь от наслаждения, я ласкал нежную грудь; подрагивающее, словно в ознобе, тело ее наполнялось желанием, глаза туманились… она опустилась ничком на кровать. Любуясь ею, расцвеченной бликами уличного света, я приспустил полупрозрачные кружева и медленно раздевался, изнемогая в желании прочувствовать каждую частичку открывшихся прелестей. Улавливая мои желания, она с готовностью им подчинялась, и при ее молодости, красоте и стеснительной неопытности это было так сладостно… Её особенность: в какой-то момент близости терять осознание реальности, растворяясь в действии и наслаждении, – превращала эту волшебную ночь в вечность.

      Подобных «марафонов» у меня давно уже не случалось, и мы проспали до обеда, благо я предупредил на службе о более позднем своем прибытии.

      Перед уходом я сказал, что скоро должна подойти Римма Степановна – домработница, с которой можно обсудить любые бытовые вопросы.

      – А кем мне представиться? – смутилась Ирина.

      – Дальней родственницей, – засмеялся я, – не беспокойся, она очень понятливая.

      С Риммой Степановной мне повезло: года два назад она остановила меня во дворе и предложила свои услуги, объяснив, что ей невыносимо слышать, как очередная домоправительница злословит обо мне. А муж Риммы Степановны, ходивший когда-то со мной боцманом, уверяет, что на своем веку лучшего командира и человека он не встречал.