Алюксер, или Блудная страсть у актеров и разведчиков. Книга-талисман. Сергей Попов

так, что стала видна этикетка, которую прежде он прятал в ладонь, и всем стала видна надпись на ней «Нарзан».

      Бить шутника не стали – от него, видимо, только и ждали очередной выходки, чтобы потом пересказывать ее из уст в уста. Мужики тут же допили то, что не ушло у них на дезинфекцию, и послали гонцов за новой дозой. Расстроился я один. Денег на новый пузырь у меня не было, а пребывать трезвым после всего, что я услышал от старичка-чиновника, было нестерпимо больно.

      Эту боль и прочел на моем лице старший брат Сальвадора Дали. «Хреново?» – спросил он «Хреново» – ответил я. «Обоснуй». Я рассказал ему про свою беду. «Пошли!» – скомандовал Алик. «Куда?» – «К твоим. Подухаримся чуток и сразу легче станет».

      Я шел домой и думал о Гульсары, думал о том, как она, услышав о грозящей мне перспективе стать евнухом, завопит: «Ни за что!», как она перекроет своим хрупким телом входную дверь, чтобы никогда больше не пустить меня ни на работу в управу, ни в кресло депутата. Женщина она в конце концов или кто? – Конечно, она – женщина, – размышлял я. – А что для женщины главное? – Конечно, любовь. А сейчас мою Гульсары могут лишить главной составляющей этой любви. О! я уже слышал в своих ушах ее отчаянный вопль протеста!» Старший брат Сальвадора Дали шествовал позади меня, весело напевая: «Не забуду мать родную и отца-духарика…»

      За обеденным столом я рассказал, какая участь в ближайшие дни ждет депутатов. Гульсары хранила гробовое молчание. Теща-Таня одобрительно закивала головой, а затем взяла из своей тарелки надкусанный кусок курицы и протянула мне: «На, доешь, дорогой! Доешь, кормилец!» Мой спутник отбросил свою веселость, за стол не сел, сказав, что сыт, и погрузился в гробовое молчание.

      Пока я при помощи ножа и вилки старательно отделял от предложенной мне еды те куски, которые еще не побывали во рту у моей тещи, Гульсары о чем-то сосредоточенно думала. Затем она вдруг резко отставила от меня тарелку с едой. «Знаешь, дорогой, – произнесла она, – а в депутаты тебе придется пойти: нам предстоят большие расходы. «Какие?» – воскликнул я. «Мне нужно термобелье, – невозмутимо ответила Гульсары. – Я читала про него в газете, когда заседала в своем любимом уголке» – она указала взглядом на сортир. Не отрывая своих персидских глаз от отхожего места, она вдруг задушевно запела: «Свой уголок я убрала цветами…» Теща-Таня подхватила романс и они пели дуэтом, как Лиза и Полина в «Пиковой даме», а когда перестали петь, то моя жена пододвинула мне тарелку с курой обратно. «Так что в депутаты тебе придется пойти» – твердо повторила она. «Да термобелье копейки стоит!» – возмутился я. «А мне белья много надо» – парировала Гульсары. «Да зачем оно тебе? Зимы теплые, батареи жарят. Из дома ты не выходишь. Зачем?!» – отчаянно заорал я. «Как зачем? – удивилась Гульсары, – Тете в Козлы-Орду напишу, что зимы теплые, батареи жарят, из дома не выхожу, а по дому хожу в термобелье! Пусть там