.

Из чего был сделан вывод, что рабочее место человека не портит. Затем проделали другой эксперимент. Взяли работников управ, депутатов, конгрессменов и направили их работать теми же клоунами и сборщиками мусора и они, кем бы не оказывались, умудрялись воровать, создавать очереди и брать взятки. Был сделан вывод: рабочее место портит человек. Причем обратили внимание, что способность „портить своим присутствием любое рабочее место“ передается по наследству: иными словами, дети чиновников становятся чиновниками и никем другим. Проанализировали историю государства и установили, что препятствием его прогресса всегда являлись чиновники, то есть строго определенная порода людей. Тогда и приняли решение эту породу извести. А как? Конечно, путем стерилизации. Закон вступает в силу с ноля часов первого января. Документами будете интересоваться?» «Спасибо, нет, нет, – засуетился я. – Вы и так подробно все рассказали.» Старейший работник управы замолчал, а потом сказал вслух сам себе: «А я что, я не против, пусть чикают: мне это хозяйство только мешает. Да и не умею я больше ничего, как быть слугой народа: приворовываю, конечно, но ничего на жизнь не жалуюсь». Затем он обратился ко мне: «Пойдемте, юноша, в наш ведомственный буфет, пообедаем на дармовщинку, а я вам расскажу еще одну байку про брата Сальвадора Дали». «Нет, – невольно отмахнулся я от чиновника, – обедать я пойду в ресторан.» И объяснил: «Хочу перед женщиной шикануть. Я швейцару уже на чай приготовил.»

      Конечно, я соврал: никаких денег на ресторан у меня не было, их все давно забрала Гульсары. Деньги у меня были только на бутылку. Я зашел в винно-водочный магазин, купил поллитра самой дешевой водки. Водка была в простой бутылке без «наворотов», в какие в моем мире при коммунистах разливали лимонад и пиво. Я стал размышлять: где бы мне её выпить? Я решил пить в бане. Подумал: «Заодно и помоюсь…» Дело в том, что в моей новой семье мыться было как-то не принято, а главное, негде. В раковине и в ванной всегда лежали какие-то вещи: коробки с посудой, коробки с бытовой техникой – разными там миксерами, кухонными комбайнами, там же лежали свернутые в рулоны коврики и даже ковер. Этими вещами никто никогда не пользовался. Для Гульсары и ее матери было важно, что вещи присутствуют в доме. Для меня было важно другое: эти вещи не позволяли мне пользоваться не только душем, но даже краном.

      В бане я нашел укромное местечко, устроился и решил первым долгом залить свое горе. «А уж если Бог даст, то и помоюсь» – подумал я и стал открывать бутылку. Внезапно по всему помещению пронесся ропот: «Брат Сальвадора Дали! Брат Сальвадора Дали!», и я увидел его – живую легенду «параллельного» мира, движущимся среди пара и шаек.

      Во-первых, он был абсолютно не похож на своего родственника = живописца, имевшего столь фантастический успех в том мире, откуда я прибыл: небольшого роста, коренастый, голубоглазый, а главное, без усов. Еще одна особенность, которая отличала