Миссия «Двойник». Александр Терентьев

ежели хоть зернышко пропадет…

      – У нас в колхозе тоже нынче… – солидно согласился кто-то баском.

      – Ну, колхоз – это колхоз, а у меня тесть лесником, так мы это в лесу полосочку и распахали…

      – Теперь твою кулацкую полосочку, небось, немцы жнут больши-им серпом! – снова встрял тенорок. – А ты тута сидишь, пузо греешь! А немец, может, уже и таво…

      – Чего «таво»? Немец через нас попрет, понял, а мы его согнем в дугу да и по домам! Слыхал, что комиссар-то говорил, мол, заманиваем мы их и скоро так врежем…

      – Дурак ты! Я к моей Маньке бегал женихаться, а ее браты меня стерегли возле мостика. Ну, раз, не буду врать, поймали и два зуба выставили, сволочи… А потом – они стерегуть, а я вброд да сторонкой – и к Маньке. Они стерегуть, а их Маньку…

      – Ты это про что?

      – А про то, что пока мы тута, как дураки, немца стерегем и врезать ему собираемся, он уже сторонкой, може, и до самой Москвы добрался. Мы тута, а они наших Манек гнут…

      – Во, падла, опять летит! Ровно три – как на работу ходит, гад! Говорят, недавно один солдатик вот такого же из винтовки снял: раз – и немец носом в землю! – мечтательно произнес басок.

      – Ну и ты попробуй. Вчера гороховую кашу давали – так ты развернись да стрельни…

      Высоко над окопами мерно гудел двухфюзеляжный немецкий самолет, наблюдатель и разведчик, прозванный нашими солдатами «рамой». Сделав круг-другой, «рама» легла на обратный курс, а в небе тысячами голубей закувыркались белые листочки бумаги, медленно опускаясь на позиции зарывшихся в землю русских.

      – Не, ну ты видел? Видел?! Точно он! И написано же: «Джугашвили»…

      – И што? Жу… Жугашвили – и што? Причем тута Сталин?

      – Дурак, Сталин и есть Джугашвили! А Сталин – это псевдóним, понял?!

      – А може, врут, а?

      – Как это врут?! Видишь – прописано и фотография евонная! И немец рядом…

      – А ты его видел, видел? На сарае тоже много чего написано, баба туда шасть – а там дрова!

      Лейтенант-артиллерист навострил уши и, стряхивая дрему, поднялся с такого удобного и приятного ложа. Прошел несколько шагов вдоль кое-как укрепленной хворостом траншеи, завернул за угол, окинул взглядом разом притихших бойцов и спросил, добавляя в голос командирской строгости:

      – Эй, что там у вас?

      – Так вот… с ероплана… эти вот…

      – «С ероплана»! Дяревня… «Фокке-вульф» это, понял?

      – Ну, я и говорю – с фоки… этой… фуки…

      Лейтенант взял один из листков, протянутый чьей-то несмелой рукой. Долго всматривался в фотографию, затем пробежал глазами текст на русском: «Яков Джугашвили, сын Сталина, добровольно сдался в плен победоносной германской армии и деятельно сотрудничает с немецким Генштабом. Уж если такой видный красный командир понимает всю бесполезность сопротивления, что вы, простые товарищи бойцы, тут делаете?.. Листовка является пропуском для сдачи в плен… Доблестные русские солдаты, переходите на сторону непобедимой