Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.. Лев Регельсон

и сложности исторической жизни канонические правила осуществления этого особого таинства нуждаются в постоянном соборном уточнении и приспособлении к реальным условиям. Но в любых обстоятельствах несомненно одно – совершать это таинство управления, таинство формирования церковного Тела может лишь первый епископ Поместной церкви, уполномоченный собором и обладающий всей полнотой управленческой харизмы. Епархиальный архиерей в определенном объеме также является носителем этой харизмы: обладая властью назначать, увольнять и перемещать священников, он тем самым совершает тайнодействие церковного строительства в пределах своей епархии. Объем власти епископа и условия ее проявления являются важнейшей составной частью канонического права, реализующего святоотеческие принципы в конкретных условиях церковной жизни.

      Неуместным было бы обвинять митрополита Сергия в сознательной ереси, так как четкого учения о природе первосвятительской власти Православная церковь пока не сформулировала. Но субъективное непонимание им этого вопроса не уменьшило разрушительных для Церкви последствий этого непонимания. И остается в полной силе главное обвинение, которое ведущие иерархи предъявили митрополиту Сергию. Это было обвинение в узурпации церковной власти – в том, что он называл себя первым епископом церкви и действовал как первоиерарх, не будучи таковым на самом деле. Он не имел харизмы первосвятительской власти, потому что присвоил себе эту власть самовольно, в нарушение соборного волеизъявления Церкви. Впрочем, митрополит Сергий и не претендовал на такую харизму, считая ее чем-то абстрактным, символическим, лишенным реальной действенности и практической значимости. Охотно уступая этот символ патриаршему местоблюстителю митрополиту Петру, митрополит Сергий полагал, что управление церковной жизнью и составом епископата есть чисто административная, одностороннечеловеческая деятельность, не нуждающаяся в обязательном участии божественной благодати. По его мнению, осуществлять эту деятельность должен тот иерарх, который в силу своих личных способностей, авторитета и стечения обстоятельств получил практическую возможность встать у руля церковной власти. И если митрополит Сергий прав, то все обвинения против него теряют свою религиозную остроту и силу, приобретая всего лишь формально-юридический характер. А в силу чрезвычайности сложившейся ситуации обвинения такого рода сравнительно легко отвести, что и делали митрополит Сергий и его сторонники.

      Как показал наш многолетний опыт общения с читателями, они, как правило, не в состоянии отделить главное от второстепенного – во множестве приведенных в книге текстов, содержащих критику в адрес митрополита Сергия. Здесь есть и вина автора, задача которого как раз и заключалась в определении и разъяснении этого главного. Частичное оправдание состоит в том, что, ввиду неразработанности вопроса, наше собственное понимание складывалось