Последний алхимик. Юрий Корчевский

не ужас, а ужас-ужас! Что сегодня и завтра есть будет и где спать?

      Антип остался доволен произведённым впечатлением. А ещё интуицией уловил растерянность Никиты, хотя он старался скрывать её.

      – Скажи, мил-человек Никита. Похоже, ты и сам не подозревал, что в Твери очутился?

      – Именно так.

      – И денег у тебя нет, как и двора своего?

      – Нехорошо на больную мозоль наступать.

      – При чём тут мозоль? Пойдёшь ко мне в подмастерья?

      Никита осмысливал услышанное. Похоже, подворачивался шанс. Сейчас главное – уцелеть, сохраниться, всё остальное потом. Но сразу соглашаться нельзя.

      – Какие условия?

      – Вопрос правильный, стало быть, ты человек обстоятельный, похвально. Моя крыша и харчи, за труды будешь получать одну московку в день. Как?

      И смотрит хитро. А сколько это – московка? Что на них купить можно? А в принципе – паспортов здесь нет, как и трудовых книжек.

      – Согласен!

      Антип протянул руку для пожатия. Никита подумал – от радости. Позже выяснилось – так скрепляли договор. Пожал руку после обсуждения условий, как печать поставил. Всё на честности. Купцы так огромные сделки совершали. И поди подведи, не исполни. Сразу слух пойдёт, с обманувшим никто дел иметь не будет.

      – Тогда пойдём, отобедаем. Супружница Анастасия знатные щи сварила на курином бульоне.

      Антип первым к избе пошёл, Никита за ним. Корил себя в душе. Поторопился он в своей лаборатории, ошибку допустил, за которую расплачиваться надо. Называется – достукался!

      В избе Антип представил его жене, женщине дородной, в красном сарафане.

      – Мой подмастерье, человек учёный.

      Женщина оглядела Никиту с любопытством.

      – Мало тебе, что пальцем показывают, так ещё иноземца взял.

      – Наш он, русак.

      – Одежда не нашенская и лицо бритое. Схизматик?

      – Православный он, сам крест видел.

      Под схизматиком понимался католик или протестант, религия хоть и христианская, но иноземная, больше немцы да поляки к ней тяготели.

      – Переодел бы ты его.

      – Сам такожды думал, да по рукам только что ударили.

      Уселись за стол. Антип перекрестился, счёл молитву «Отче наш». За ним и Анастасия с Никитой повторили. Приступили к щам. Хлеб белый, душистый, мягкий, ныне в магазине такой не купишь – с разрыхлителем, улучшителем вкуса, через час после покупки крошится. И щи оказались очень вкусные, Никита большую миску умял, хотя вначале сомневался – осилит ли? Потом черёд пшенной каши с кусочками тыквы настал. Ели не спеша, обстоятельно. На Руси к еде относились всегда с почтением. Хлеб – он всему голова. Никита давно так плотно не ел. Утром и вечером бутерброды под чай, в обед в институтской столовой ел. А какая там еда? Суп пустой, куры синие своей смертью померли. А под конец в большие кружки Анастасия сыто налила, так назывался мёд, разбавленный водой или настоем трав. Духовитое сыто, сладкое. Понял Никита, откуда выражение пошло – наесться досыта, то есть полный обед съесть. За обедом молчали, а как встали из-за стола, хозяйку поблагодарили.