Фея с золотыми зубами. Дарья Донцова

укладке. Ни гели, ни лаки, ни пенки, ни раскаленные щипцы-утюги не могли справиться с буйными локонами. После долгих мучений кудри на полчаса принимали относительно гладкий вид, но потом вновь сворачивались пружинами, их не удерживали ни махрушки, ни «крабы», ни шпильки с невидимками. К тому же волосы имели ярко-рыжий цвет. Лиза много раз просила парикмахеров постричь ее как можно короче, но те в один голос отвечали:

      – Этого нельзя делать, наоборот, кудри лучше отрастить подлиннее. Если вас обкромсать, вы станете похожи на стог сена, через который пропустили электроток.

      Ясное дело, головной убор женщины-кошки не смог спрятать охапку волос.

      – Это женщина-кошка, которая упала с трамвая и тормозила головой, – заржала Олеся.

      Лиза чуть не заревела от обиды. Положение, как всегда, спасла Соня, она замотала шею лучшей подруги розовым шарфом и объявила:

      – Знакомьтесь, Барби в черном!

      – Прикольно! – заорали все.

      Лизе на секунду стало неприятно, ну почему Соня всегда так удачно выпутывается из любой неудачи? Но некомфортное ощущение быстро ушло, Никита устроил в доме собственный праздник, обе компании подвыпившей молодежи слились в одну и отправились бродить по поселку, стучали к соседям, пели песни, получали за выступление конфеты.

      Глава 4

      Хеллоуин не тот праздник, который справляют люди, перешагнувшие за тридцать. Но большинство взрослых обитателей поселка не имело ничего против веселья и даже охотно принимало в нем участие. Отец Рыбиной, нахлобучив на голову парик жены, сплясал нечто, напоминающее африканский танец, а родители Барбатовой хором исполнили песню, слов которой не понял никто. Предки Розы на чистом глазу заявили:

      – Мы пели на японском, – и им поверили.

      В каждом доме ребят угощали, давали фрукты, конфеты, ясное дело, спиртного не подносили. Но мальчики из компании Никиты прихватили с собой пару бутылок из хозяйского бара. Спустя некоторое время Лизавета стала засыпать на ходу, больше она ничего не помнила.

      Утро ознаменовалось жутчайшим похмельем. Как она очутилась в собственной кровати, заботливо одетая во фланелевую пижаму, девочка не знала. К обеду гуляка очнулась, выползла в столовую и испуганно спросила у горничной Марины:

      – Где папа?

      – В семь утра из командировки приехал, а сейчас на работу отправился, – почтительно ответила женщина.

      – А Катя? – встрепенулась Лиза, у которой отлегло на душе.

      Слава богу, отец не узнал о том, в каком состоянии была вчера дочурка.

      – Еще не выходила из спальни, – со странным выражением лица сообщила Марина.

      Елизавета отправилась к мачехе и удивилась. Катюши не оказалось на месте, кровать не тронута, ванной явно не пользовались. Вещей мачехи не осталось: ни кремов, ни косметики. Лиза забеспокоилась и начала пытать Марину, в конце концов та раскололась.

      – Елизавета Константиновна, скажу правду, вы только отцу меня не выдавайте, он строго приказал вам ничего не сообщать.