Избранное. Григорий Горин

пробормотал Томас, поднимая колокольчик с земли и разговаривая скорее с самим собой, чем с пастором. – Дергать мы все умеем. – Это было началом длинного монолога. – Висит ручка – чего не дернуть! А крюк новый вбить или кольцо заменить – нет! Этого не допросишься… И глупости всякие на стенах писать мы умеем. На это мы мастера… – Он влез на стремянку, повесил колокольчик на место, дернул за цепочку. – Ну вот, теперь нормально. Теперь будет звонить. – Томас спустился, взял стремянку и исчез так же неожиданно, как появился.

      Подождав секунду, пастор вновь взялся за набалдашник и нерешительно потянул. На этот раз оторвалась веревка…

      – Кто там? – спросил приятный голос из-за стены.

      – Пастор Франц Мусс! – ответил гость.

      – Прошу вас, господин пастор! – Ворота распахнулись, и перед пастором предстал Томас.

      Они шли длинным мрачноватым коридором. Слева и справа взору пастора представали чучела разных животных.

      – Послушай, – пастор покосился на Томаса, – твой хозяин и есть тот самый барон Мюнхгаузен?

      – Тот самый, – кивнул Томас.

      – А это, стало быть, его охотничьи трофеи? – поинтересовался пастор.

      – Трофеи! – подтвердил Томас. – Господин барон пошел в лес на охоту и там встретился с этим медведем. Медведь бросился на него, а поскольку господин барон был без ружья…

      – Почему без ружья?

      – Я же говорю: он шел на охоту…

      Пастор растерянно поглядел на Томаса:

      – А… Ну-ну…

      – И когда медведь бросился на него, – объяснял Томас, – господин барон схватил его за передние лапы и держал до тех пор, пока тот не умер.

      – Отчего же он умер?

      – От голода, – тяжело вздохнул Томас. – Медведь, как известно, питается зимой тем, что сосет свою лапу, а поскольку господин барон лишил его такой возможности…

      – Понятно, – кивнул пастор и, оглядевшись по сторонам, спросил: – И ты в это веришь?

      – Конечно, господин пастор, – удивился Томас и указал на чучело. – Да вы сами посмотрите, какой он худой!

      Открылась дверь, бесшумно вошли трое музыкантов: виолончель, скрипка, кларнет. Деловито уселись на стульях, посмотрели на Томаса. Тот повернулся к пастору и спросил:

      – Не возражаете?.. С дороги… Чуть-чуть, а?

      – В каком смысле? – не понял пастор.

      – Согреться, – пояснил Томас. – Душой… Чуть-чуть… До еды, а? Не возражаете?

      – Не возражаю, – сказал пастор.

      – Вам фугу, сонату или можно что-нибудь покрепче? – спросил один из музыкантов.

      Пастор недоуменно пожал плечами.

      – На ваш вкус, – пояснил Томас.

      Музыкант понимающе кивнул головой, сделал знак своим коллегам – и полилась щемящая музыка.

      Музыкантов неожиданно прервал бой стенных часов. Откуда-то сверху раздалось два выстрела. Пастор вздрогнул. Музыканты вопросительно посмотрели на Томаса, Томас – на музыкантов.

      Среди причудливо развешанных гобеленов появилась красивая