Избранное. Григорий Горин

Я тоже иду, но тут получается конфуз: все уже оделись, а я – в чем мать родила. Тут общество, несмотря на интеллигентность, начинает возражать.

      Один говорит:

      – Это что ж такое? Что за странный субъект: парится в штанах, а как за стол садиться, так он их сымает. Зачем, – говорит, – Егоров, ты привел с собой этого типа?!

      А Егоров говорит:

      – Это, извиняюсь, не тип, а Николай Степанович! Он в автомагазине работает, и к ним в конце месяца дефицитные шины поступят.

      Тут, конечно, происходит обратный отлив. Тот, который говорил, говорит:

      – Ах, извините, мы этого не знали. Тогда другое дело… Сидите, дорогой Николай Степанович, не стесняйтесь, нам даже очень приятно видеть вас в натуральном виде…

      Ну, поели мы, выпили, пообщались, стали домой собираться. Тут подходит ко мне банщик и говорит:

      – Извините, Николай Степанович, за мое грубое поведение. Ежели желаете, можете одеться и выкупаться!

      Я говорю:

      – Да что вы, забудем про этот инцидент. Я вообще сюда не купаться приходил, а культурно отдохнуть.

      Он говорит:

      – Ну, тогда заходите еще. Всегда будем рады!

      В общем, если честно говорить, понравилась мне сауна. Только джинсы эти проклятые я больше не надеваю. В угол поставил – пусть стоят…

      Что-то синее в полосочку

      Монолог командированного

      Случилось это так: посылает меня прошлой осенью колхоз в командировку. Приехал я в Москву, остановился, как всегда, в гостинице «Националь», в вестибюле. У меня там швейцар знакомый, он раньше у нас агрономом работал.

      Оставил я у него вещи, вышел в город, походил туда-сюда, пообедал в ресторане «Будапешт», в кулинарии. Ну, думаю, пора и делом заняться – по магазинам пройтись.

      Подхожу к универмагу, вижу – очередь. Ну, обрадовался – стало быть, чего-то дают. Это у нас примета такая народная: раз очередь – значит, дают! А тут, понимаю, что-то особенное дают, потому как очередь громадная: на улице начинается, по первому этажу идет, потом по лестнице вверх и уходит, как говорится, за горизонт.

      Я моментально в хвост пристроился, спрашиваю у крайней женщины:

      – Кто последний?

      Она говорит:

      – Я последний!

      Я спрашиваю:

      – А что дают?

      Она говорит:

      – Что дают, я и сама не знаю, только просили больше не становиться, потому что все равно не хватит.

      Я говорю:

      – А сколько это, чего дают, стоит?

      Она говорит:

      – Двадцать рублей.

      Я говорю:

      – Цена подходящая, можно и постоять.

      Стою.

      За мной тоже люди пристроились, а в середине очереди уже и стоять веселей – в спину не дует.

      Стою.

      Только, понятное дело, меня интерес разбирает: за чем это я, собственно говоря, стою? Делаю всякие наводящие вопросы. За чем, спрашиваю, товарищи, стоим? Какой примерно товар? Легкой он или тяжелой промышленности?

      Все молчат. Половина – вроде меня, не знает, а половина – знает, но молчит и глаза отводит, чтобы другую половину не