В некотором царстве. Огненная пыль. Мария Ангелимова

еще бы крылышки белой краской покрасить.

      Так они и дружили, умудряясь выбраться куда-нибудь почти каждый день. Отец сердился, мать поддерживала, но только если недалеко от дома. Хорошо, хоть так. А с кем еще играть ребенку, когда ты одна на весь огромный летающий дом, до которого разве что крылатые мальчики только и могут добраться?

      – Не страшно тебе так высоко жить? – спросил он ее как-то раз. – Это даже выше, чем наш терем. Но мы-то хоть летать умеем, а ты…

      – Нет, не страшно. А летать я тоже могу – у нас колесница есть, куда ей прикажешь, туда она тебя и несет. Но крылья все равно хочется.

      – А мне почему-то все больше нравится пешком ходить, – задумчиво болтая ногами признался Орел.

      – Почему? Она же такая… ну, не знаю, жесткая, неласковая. Облака мягче.

      – Сам не пойму. Странно это.

      Ничего странного, возразили мудреные книги матери, в которые Заря тайком залезла тогда в тот вечер. Просто чего в человеке больше – огня, земли или воздуха, то его и притягивает. Друг детства, по всей видимости, оказался вовсе не такой возвышенной натурой, как она. Наверное, поэтому со временем стал все реже появляться у них.

      – Что-то давно наш крылатко не появлялся, – будто невзначай говорил отец. – Забыл нас, наверное…

      – Совсем забыла, я ведь тебе подарок приготовила, – тронула ее за руку Катерина.

      – Правда? Ну, пойдем в дом, покажешь.

      Стоило зайти с улицы в наполненные прохладной тенью покои, как по всему телу тут же выступила испарина.

      – На что люблю лето, – проворчала Заря, вытирая лицо платком, – а как придет жара, хоть кожу с себя снимай.

      – Вот, держи, – Катерина выхватила у нее из руки платок, заменив его своим – вышитым по краю переливающимся шелком.

      – Ой, Катюш, красота какая, – с белой завистью произнесла Заря, любуясь на распустившиеся в уголках нежно-розовые цветки вишни. – Мастерица ты все-таки. Мне так в жизни не вышить, а у тебя руки золотые…

      – Не золотые, а заговоренные, – поправила Катерина, довольная, что ее подарок пришелся по нраву. – Правда, с годами все трудней и трудней становится. Мысли все в разные стороны разбегаются, как тараканы!

      – А покажи? Я ведь так тебя за работой и не видела ни разу.

      Немного поотпиравшись для вида, Катерина все же закрыла глаза, положив ладони на специально расстеленное на столе льняное полотенце. Между бровями появилась напряженная складка, глаза под веками начали быстро-быстро двигаться, а из-под рук начал сам собой появляться узор. Ровные-ровные стежки, словно нарисованные шелком, укладывались рядышком. И вот уже на полотне показались контуры царского терема – резные наличники, разноцветные башенки, даже умывающаяся кошка на крыше!

      – Ой, все, не могу больше! – выдохнула Катерина. Жалостливо глядя на неоконченную работу, она разочарованно махнула рукой.

      – Говорю же. Начать – начну, а вот закончить сил не хватает.

      – Так ты не все сразу, –