В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь). Сергей Авилов

огрызнулся Макс.

      Оса рассказывал эту историю направо и налево. Правда, только потому, что это была история с весёлым, хорошим концом. Когда Макс таки заиграл, Оса действительно понял – «один хрен»! Макс играл здорово всё, что играл. Однако «один хрен» прижился. И прилип к Максу. Он же, приняв это прозвище, носил его с рассеянной улыбкой. И если Женя, гитарист, ушёл из группы в первую очередь из-за обид на Осу, Макс покинул группу от отчаяния. Когда группы уже и не было.

      – Макс! – позвал я его. Уровень громкости похорон возрос настолько, что мне пришлось повысить голос. Он обернулся на мой голос. Приподнял вверх руку, что означало: «Иду».

      Мы втиснули друг другу ладони приветствия.

      – Ты там был? – я кивнул головой в сторону морга.

      – Да… А он что, расшибся? – из кармана куртки Макс достал сигареты.

      – Почему? – я запоздал. Понял, о чём он спросил, только тогда, когда сам задал вопрос. И, боясь пояснений, оберегая психику Марианны, опередил его:

      – Там так получилось… Это внутреннее, – не уточняя что, я надеялся на его, Макса, понимание.

      – А-а… – протянул Макс, прикуривая.

      – Пойдём, там родственники суетятся. Говорят, сейчас автобус подадут… И гроб выносить надо…

      – Без нас вынесут… – мне не хотелось сновать между нетрезвым людом. А мужчин, способных на физический труд, там хватало без меня.

      – Вынесут, – равнодушно подтвердил Макс. – Ты на поминки идёшь?

      Дались они всем, поминки эти…

      – Надо. Я обещал…

      – И я обещал, – не уточняя кому, произнёс он таинственно, как будто обещал он самому Осе.

      – А Женя? – задал я Максу мучивший меня вопрос. Женю я не видел, и мне не хотелось думать, что даже смерть Осы не искупила его вины перед Женей. Мне казалось, что в данном случае «смерть – всему голова».

      – Я звонил ему, Серёга… Мне кажется, он не смирился с причиной. Знаешь, что он мне сказал? – Макс со свистом втянул последний дым сигареты, закурил вторую. Как будто оттягивал ответ на им же заданную загадку.

      – «Допился», – он сказал…

      Я подумал, что фактически Женя был прав. Только всем ли и всегда нужна эта правда? Причём правда поверхностная.

      – Понятно… – отреагировал я. Действительно, чего уж тут непонятного. У Жени был папа-академик и единственная в городе гитара Ibanez мексиканского производства. В его картине мира пьянству давно был объявлен бой. Который, правда, даже не начинался по той причине, что в его картине мира этот противник отсутствовал.

      – И добавил: «А я ему говорил»? – с неприязнью продолжил я.

      – Серёга, а кто ему не говорил? Покажи мне пальцем…

      И тут впервые подала голос Марианна.

      – Я ему не говорила, – чётко выговорила она. Макс впервые взглянул на сидящую поэтессу.

      – Это Марианна. Это Макс, – бесцветно представил их я.

      – Я вас знаю, Максим. Да, не говорила. В Ромке что, было мало хорошего? Меньше, чем у нас с вами? А ведь все из его глаз соринки вытаскивали.

      – Да мы