Хорошенькие не умирают (сборник). Марта Кетро

что будет ветер, но оказалось удивительно тепло; наверное, так всегда – чем ближе к небу, тем теплей, но на земле в это поверить невозможно.

      Винтовая лестница сверху похожа на аммонит (не тот, что взрывается, а головоногий). Когда спускалась, услышала снизу мужской голос, остановилась и вспомнила, как влюбилась в первый раз. Приблизительно в пятом классе приснилось, будто поднимаюсь по лестнице пятиэтажки к своей квартире и меня провожает парень, которого нельзя привести домой, только до двери. Мы идём медленно-медленно, и мне немного больно, совсем безнадёжно, очень покорно и так счастливо, будто котёнка подарили, хотя оставить не разрешают. Года через четыре оказалось, что я так люблю.

      И стою, значит, живьём-то сейчас, а снизу кто-то идёт, уже тень появилась. Я сфотографировала её – вдруг, думаю, он? Нет, вы знаете, опять какое-то чмо. Но секунду-другую я очень надеялась. И это всегда так, просто секунда растягивается на дни и месяцы, и всё время, пока она длится, я надеюсь.

      В остальное время пробую себя в роли ярмарочного зеваки, научилась проводить целые дни на площади, и всё как раньше, когда в кармане не двадцать копеек, а целый бесконечный рупь, можно лазить и глазеть, только вместо газировки с булкой – куртош и глинтвейн. Не хватает петушка на палочке и влюбиться в уличного музыканта, но я всё обдумала и поняла, что венгерская кухня и венгерские мужчины мне заказаны. Я после этого не турист, а дерьмо какое-то, но про здешнюю еду все говорят примерно одними словами: в хорошем месте сожрать что-то мучительно жирное, как следует перекорёжиться, потом запить крепким, и после станет нормально. Я прикинула и решила сделать монтаж, чтобы в хорошем месте – и сразу нормально, без этого всего. Ну и с мужчинами та же фигня.

      Вот, а теперь напишите подробно, как вы там. Вы ведь ждали меня всю жизнь, и букв, должно быть, накопилось.

      P.S. А картошка у них мелкая и в скорлупе, зовётся – «гестене»[1].

      Письмо № 3 о пороке и преступлении

      Бесценный друг М.

      Знаете что. Если вы станете бегать к психиатру всякий раз, когда вам покажется, что я существую, у нас ничего не получится. Вылечат от меня, да и всё.

      Впрочем, я вас почти не виню. Это какая-то общая мужская болезнь вокруг: едва познакомишься, как он уже у доктора и, сдержанно подёргиваясь, просит таблеточку. Полагаю, всё потому, что я приношу столько радости, как не бывает, и выдержать после этого остальной мир почти невозможно. Но с вами-то мы даже не встречались, чего уж так сразу-то. Я же. А вы же. А я-то ангел.

      Читала сегодня ленту, удивлялась очень: во всём мире Рождество, а в России будто бы Второе Пришествие. Мессия, впрочем, хорош собою, и многие верят.

      В Рождество Будапешт так же пуст и тих, как Тель-Авив в шабат, а то и тише – как Иерусалим. С трудом достала чашку кофе и уже почти смирилась, что останусь без роз – с цветами тут плохо, магазинов не заметила, а в ларьках такие, будто их с кладбища накрали, – но потом нашла всё-таки. Правда, не белые, как люблю, а красные, но я кроткая и умею мириться с

1

На самом деле это каштаны.