Стихотворения. Валериан Бородаевский

коней сомкнет гортанным кликом,

      Арапником над головой свистя,

      Широкоскулый всадник с медным ликом,

      Родных степей любимое дитя.

      За пыльным облаком, без дум и без желаний,

      Исчезнет, как непонятая быль;

      И, уходя, свернет ковры бесценных тканей, –

      Жемчужный и серебряный ковыль.

      VI. Тучи

      Есть тучи бурые, как стая злых гиен,

      Косматых, мстительных и никогда не сытых,

      С промозглым холодом струящих гробный тлен

      Своих дыханий ядовитых.

      Они приходят в дни грозой чреватых лет,

      Когда разгул стихий так хмелен и беспечен,

      И ливень, брошенный для варварских побед,

      Поникшими полями встречен.

      Они приходят к нам, когда, в закатный миг,

      Лиловый тусклый диск из щели косо глянет

      И в лужи кровь прольет, презрителен и дик,

      И в бездну дымчатую канет.

      Тогда–то, с севера, на пепельный покров

      Нежданно ринется, друг друга обгоняя,

      Ватага желтая с оскалом злых клыков,

      На бой развернутая стая…

      В торговой слободе, по суетным делам,

      Тоскующий, я жил, сжигая дни за днями;

      Средь жадных прасолов трактирный слушал гам,

      Смеясь за водкой и груздями.

      Касанья цепких рук, делецкий разговор,

      Развинченный орган и этот дым зловонный, –

      Весь кем–то для меня придуманный позор, –

      Я нес, холодный, непреклонный.

      А вечером глядел сквозь потное окно

      На небо сизое, на жидкий луч закатный,

      На скачку бурых туч, и было мне дано

      Раскрыть их символ непонятный.

      Они бегут туда, бурно зло прошло,

      Где всё ненастьями убито или смято, –

      Гиены жадные, – и правят ремесло,

      Им предназначенное, – свято.

      VII. «Порвался мертвый полог забытья…»

      Порвался мертвый полог забытья:

      Внезапный ужас сердце ускоряет.

      Виски стучат… – Зачем я здесь? Кто – я?

      И чья игра из бездны забытья

      Меж этих стен, как кость, меня бросает?

      С игральной костью сопряженный дух

      Восстал, дивясь… И были непривычны

      Тень головы, руки и светлый круг

      На потолке. И чуждо резал слух

      Гудящий бой часов, как зов иноязычный.

      Да, – я летел… Я пережил позор…

      Рука у сердца, ослепленный взор,

      И стыд пылал, как факел, на ланитах.

      Склоню колена… Мягче – на ковер.

      И глажу перья крыл моих разбитых.

      А там?.. Бессилен мозг. Душа молчит.

      Разбились, выпали божественные звенья.

      Я перья глажу… Нет, крыло не полетит!

      Лишь маятник из глубины стучит,

      Да серым пеплом сыплется забвенье.

      VIII. «Мой хранитель в орлянку играл…»

      Мой хранитель в орлянку играл,

      И высоко меня он метал.

      Выше гор, и лесов, и озер

      Поднимался я, весел и скор.

      – Будь