Записки русского, или Поклонение Будде. Валерий Заморин

как зовут, дорогой? – обратился к нему Куприян.

      – Степан.

      – Тебе не кажется, Степан, что физический недостаток человека – не тот объект, на котором упражняются в остроумии?

      – Да я так… ничего… – смутился Степан. Он восхищенным взглядом обвел богатырскую фигуру Куприяна, вздохнул завистливо:

      – Эх, мне бы быть таким здоровым, как вы, – я бы Ваньку-колхозника!..

      – А ты не в колхозе работаешь? – спросил Лев.

      – Не-а, мы с братом из колхоза семь лет назад вышли. Фермерствуем на пару, – Степан презрительно скривил губы. – Колхозники вместе с председателем и его женой, бухгалтершей, давным-давно спились, бражничают, не просыхая. Загляни вы в колхозный коровник – от ужаса помрете. Темно, одна лампочка еле светит, гниль, навозу чуть не до потолка, коровы – как из Бухенвальда, одни ребра торчат, а из глаз слезы так и катятся, так и катятся. Бедные коровы, ну прямо как люди плачут! Я один раз, глядя на них, сам чуть не заплакал. Поубивал бы всю эту колхозную шваль, чтоб не издевались над животными! Мы-то с братом коневодством занимаемся – лошадей любим. Дела у нас хорошо идут. На днях еще двух жеребцов за большие деньги продали. Итальянцам продали, – Степан тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана фотографию и протянул ее нам со словами: – Я – с Ленкой, женой моей, перед новым домом.

      На цветной фотографии улыбающийся во весь рот Степан стоит в обнимку с курносой девчонкой в голубеньком платьице перед красивым двухэтажным домом из красного кирпича.

      – Как понять женщин? – снова тяжело вздохнул Степан. – Ленка за мной с седьмого класса бегала, все про любовь талдычила. Я на нее ноль внимания. Мне Светланка нравилась. А когда я из армии вернулся, Ленка все-таки оженила меня на себе. Два года прожили нормально. А потом взбесилась бабенка, стала к Ваньке бегать. Изменничает. Я ей говорю: «Раз ты любишь Ваньку, уходи к нему. Ведь ты меня не любишь». – «Нет, люблю! Люблю! Ваньку я просто жалею». Пять лет она мне душу мотает. Иногда неделями у Ваньки пропадает. Потом возвращается тихая, покорная. Брат говорит мне: «Всыпь ты ей хорошенько по заднему месту, чтоб из нее вся дурь вылетела». А у меня рука на нее не поднимается. Я бы Ваньке всыпал – да где там! Он здоровый бугай, нам даже вдвоем с братом с ним не сладить. И выгнать я ее не могу: когда Ленки дома нет – не жизнь, а зеленая тоска, места себе не нахожу. Сам себе противен. Может, она меня каким-то зельем колдовским опоила? Не могу я понять ее…

      – Говорят, женщины к нам с другой планеты прилетели, – с улыбкой сказал Лев. – Нам никогда не понять их.

      – Это уж точно! – согласился Степан.

      Женщины… Ничего, кроме страдания и разочарований, не принесли мне любовные похождения моей молодости. Я попусту растрачивал себя, гоняясь за призрачным счастьем. Когда же проникся глубокой правдой слов Великосущного:

      «Сами недолговечные, как можете вы в своей мимолетности обнаружить тех, кто достоин вашей любви? Тысячи перерождений пройдут без взгляда на того, кого вы так нежно любите», – я