Диктатор. Сергей Снегов

Это генерал Мордасов без водолета не способен к передвижению. Итак, приготовимся вечером предстать пред его светлые невыразительные очи. Он предупредил, что раньше отдохнет и пообедает, а после призовет к себе.

      – «Пред его светлые невыразительные очи»? – задумчиво переспросил Гамов. – Вы хотите сказать, что государственный советник Мордасов – дурак? Ненавижу дураков! Особенно если они занимают высокий пост.

      – Хуже, чем просто дурак, полковник. Умный дурак. Циник и ловкач. Из тех, кого в старину называли царедворцами.

      – Вы его недолюбливаете, Пеано?

      Пеано осветился доброжелательной улыбкой.

      – Восхищаюсь им. Нет такой щели, куда бы он ни пролез, если нужно.

      – Значит, вечером встреча? Тогда передайте ему, что «призовет к себе» отменяется. Пусть явится в штаб к восьми часам и не опаздывает: у нас подготовка к походу.

      Прозвучало это внушительно.

      Вечером Мордасов не вошел, а вкатился в штаб. Невысокий, толстенький, кругленький – средних размеров бочонок на двух ногах, – он двигался с быстротой, вызывающей удивление. И, войдя, приветственно – сразу всем – замахал ручкой:

      – Салют! Поздравляю с победой! – У него был тонкий, режущий голос. Таким голосом, если постараться, можно пилить дрова. На круглощеком лице сияла улыбка. Он безошибочно выделил Гамова и обратился к нему, игнорируя двух присутствующих генералов. – Наш общий друг Альберт Пеано передал мне ваше категорическое… скажем так – пожелание… или просьбу?.. чтобы явился сюда к восьми и не опаздывал. – Он взглянул на часы и радостно закончил: – Не опоздал, не опоздал… Ненавижу опоздания, когда так настоятельно… просят.

      Гамов смущался редко – но Мордасов его смутил. Гамов покраснел и не нашел ответа. Одной из самых крупных жизненных ошибок этого ловкого человека, Данилы Мордасова, было то, что он заставил Гамова растеряться. Он и отдаленно не догадывался, с кем имеет дело.

      Поставив на место зазнавшегося полковника, Мордасов поздоровался с генералами, потом и нам пожал руки и оживленно заговорил:

      – Знаю, знаю: у вас ко мне много вопросов, тысячи, – верно? С вопросами немного повременим. Ваши вопросы, так сказать, не главный вопрос повестки дня. Главный же – восхищение! Спешу разъяснить: восхищение вами! Восхищение вашей доблестью, вашим воинским искусством, вашим… в общем – вами! Вы сегодня самая яркая, самая радостная искра удачи в сумраке нашего безрадостного военного бытия. Самые известные, самые популярные люди в стране! Подразумеваю генерала Прищепу, полковника Гамова, майора Семипалова, капитана Прищепу, ну и… штабистов Пеано и Гонсалеса! – Он сделал многозначительную остановку, прежде чем произнес фамилию Пеано. – Передачи о ваших подвигах повторяются четырежды в день, об удивительной диверсии в тылу врага против гвардейского полка Питера Парпа рассказывали даже восемь раз. Разбудите сегодня малыша в детском