На Банковском. Сергей Смолицкий

скорее бутафорский, клинок из слабой стали легко гнулся, но все равно – хоть и студенческая, однако настоящая. Я был счастлив. Я ее трогал, таскал за собой, чуть ли не спать с ней ночью улегся.

      Потом очень скоро меня увезли на дачу, куда взять шпагу, конечно, не разрешили. В мое отсутствие на Банковском случился капитальный ремонт. Как при всяком ремонте, выбросили много всякого старого хлама, в том числе и шпагу, попавшуюся маме под горячую руку в момент обновления жилья. Может, шпага и была некрасивая, я ее плохо запомнил – мне даже не довелось как следует с ней поиграть. Справедливости ради нужно сказать, что ошибку свою мама потом осознала, более того – даже пыталась исправить много лет спустя (я уже учился в институте), подарив мне шпагу, переделанную знакомыми художниками из спортивной рапиры. Честно говоря, мне до сих пор ее жалко, дедушкину студенческую шпагу.

      А марбургский чертенок с отпиленным для эстетики крепежным ушком переехал с нами в Черемушки и занял почетное место на книжной полке.

      Первые публикации

      В 1913 году Борис Пастернак опубликовал первые стихи в альманахе «Лирика». Шура получил в подарок экземпляр с надписью:

      Шуре Штих.

      Другу, опоре в трудные минуты.

      Б. Пастернак.

      7 апр. 1913.

      В том же 1913-м у Бориса вышла и первая собственная книжка – «Близнец в тучах». Дарственная надпись Шуре гласила:

      Истинному, незабвенному другу, любимому Шуре, до скорой встречи с ним на подобной странице, от всего сердца Б. Пастернак 21.XII.1913.

      Два стихотворения в ней посвящены другу Шуре – это ранние редакции известных стихотворений «Девственность» и «Венеция» Поскольку впоследствии они всегда печатались в поздней редакции, я привожу здесь ту, первую:

Ал. Ш.

      Вчера, как бога статуэтка,

      Нагой ребёнок был разбит.

      Плачь! Этот дождь за ветхой веткой

      Ещё слезой твоей не сыт.

      Сегодня с первым светом встанут

      Детьми уснувшие вчера,

      Мечом призывов новых стянут

      Изгиб застывшего бедра.

      Дворовый окрик свой татары

      Едва ль успеют разнести, —

      Они оглянутся на старый

      Пробег знакомого пути.

      Они узнают тот, сиротский,

      Северно-сизый, сорный дождь,

      Тот горизонт горнозаводский

      Театров, башен, боен, почт.

      Они узнают на гиганте

      Следы чужих творивших рук,

      Они услышат возглас: «Встаньте

      Четой зиждительных услуг!»

      Увы, им надлежит отныне

      Весь облачный его объём

      И весь полёт гранитных линий

      Под пар избороздить вдвоём.

      О, запрокинь в венце наносном

      Подрезанный лобзаньем лик.

      Смотри, к каким великим вёснам

      Несёт окровавленный миг!

      И рыцарем старинной Польши,

      Чей в топях погребён галоп,

      Усни!