Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым. Уильям Дерезевиц

Джейн. «Я чрезвычайно довольна», – пишет она Кассандре, отыскав изображение Джейн, соответствующее тому образу, что она себе представляла. «Я все-таки тешила себя надеждой увидеть ее Сестру», – продолжает она. Но найти портрет Элизабет ей не посчастливилось. «Мне остается только думать, – заключает Остин, – что мистер Дарси настолько ценит любое ее Изображение, что не захотел бы выставлять его на обозрение публики. Я полагаю, что ему должно быть свойственно подобное чувство – смесь Любви, Гордости и Сдержанности». Очевидно, что Остин очень довольна своей героиней. Во-первых, она рада ее замужеству не меньше самой Элизабет. А во-вторых, ни одна картина не может сравниться с мысленным образом Лиззи, нарисованным Остин. Первым человеком, влюбившимся в Элизабет Беннет, была сама ее создательница.

      Стоит ли упоминать о том, что писательница вовсе не питала иллюзий насчет совершенства своего чада? Она знала, что Лиззи еще только предстоит повзрослеть, то же самое касалось и автора. И действительно, по мере того, как Остин становится старше, из ее писем почти исчезают дерзость и сарказм. Она начала писать «Гордость и предубеждение», когда ей было около двадцати. К тому времени, как роман опубликовали, ей уже исполнилось тридцать семь (оригинальную версию, «Первые впечатления», издатель отверг, не читая, и многие годы Джейн к ней не возвращалась), и теперь ее письма звучат совсем иначе, нежели то бойкое и ехидное описание бала.

      «Мудрость важнее Остроумия, – пишет Остин своей любимой племяннице Фанни Найт примерно в этот же период, – и в итоге последнее слово окажется за ней». Фанни, двадцати одного года от роду, в ту пору как раз раздумывала, стоит ли выходить замуж за некоего молодого человека, серьезного и заботливого, которому, однако, не хватало лоска и блестящих манер. У тетушки Джейн возникли сомнения насчет глубины чувств Фанни к поклоннику. Тем не менее она твердо верила: «Его необыкновенно добродушный нрав, незыблемые принципы, справедливые суждения и добрые привычки – все это ты можешь оценить по достоинству, все это имеет необычайную важность, все это так положительно его характеризует». Доброта, – напоминает она своей племяннице, – важнее бойкости и общительности.

      Эти выдержки из письма Остин говорят о том, что ее заботило воспитание Фанни, равно как и всех многочисленных отпрысков ее братьев (при жизни у Джейн было более двадцати племянников). Ей не довелось познать счастье материнства, но она стала заботливой тетушкой, особенно для детей своего брата Эдварда – Фанни и ее братьев и сестер, мать которых умерла при родах. «Ведут они себя во всех отношениях прекрасно, – пишет Остин о двух старших племянниках, присланных из пансиона после кончины их матери на попечение тети и бабушки. – Они способны на проявление чувств в той мере, в коей подобает мальчикам, и о батюшке они отзываются очень ласково».

      Старшая дочь Чарлза, другого брата Остин, не удостоилась таких похвал; несколько лет спустя Джейн пишет: «Кокетка Кэсси обрадовалась