Я, Мона Лиза. Джинн Калогридис

начался с серьезного обсуждения здоровья Великолепного. В последнее время Лоренцо начал сдавать; как и отец, Пьеро Подагрик, он ужасно страдал от этой болезни. Сейчас боли стали настолько сильными, что он уже не покидал постели и не принимал визитеров.

      – Я молюсь за него, – со вздохом произнес мессер Джованни. – Тяжко наблюдать его муки. Но я верю, что он поправится. Он черпает силы от своих трех сыновей, особенно младшего, Джулиано, который старается проводить все свободное от учебы время рядом с отцом. Радостно видеть такую преданность в юноше.

      – Я слышал, Лоренцо все еще не отказался от намерения добыть кардинальскую шапочку для своего второго мальчика.

      В голосе отца прозвучали нотки неодобрения. При этом он все время оглаживал бороду, как делал обычно, когда нервничал.

      – Да, для Джованни. – На лице Пико промелькнула улыбка. – Моего тезки.

      Мне приходилось видеть этих мальчиков. Джулиано обладал красивым лицом и фигурой, но Джованни напоминал жирную сосиску на тонких ножках. Самый старший брат, Пьеро, пошел в мать, его воспитывали как преемника отца, хотя, по слухам, он был туповат и совершенно не годился на роль правителя.

      Пико долго не решался продолжить, по лицу этого человека было видно, что его раздирают сомнения.

      – Да, Лоренцо давно вынашивает эту идею… хотя, конечно, Джованни еще слишком молод. Понадобилось бы… действовать вопреки каноническому праву.

      – Ну, Лоренцо в этом преуспел, – небрежно бросил отец.

      Даже я много наслушалась об этом деле и знала, какой гнев оно вызвало у большинства флорентийцев. Лоренцо проталкивал идею о повышении налогов для того, чтобы оплатить кардинальскую должность для Джованни. Отец вдруг ни с того ни с сего развеселился.

      – Расскажите мадонне Лукреции, как он отзывается о своих мальчиках.

      – А-а. – Пико слегка наклонил голову и заулыбался. – Вы должны понять, что он, разумеется, не говорит это при сыновьях. Лоренцо слишком любит их и всегда проявляет к ним доброту. – Он впервые за вечер поднял глаза на маму. – Точно так, как вы, мадонна, относитесь к своей дочери.

      Я не поняла, почему мама вспыхнула. До этой минуты она все отмалчивалась, что было совершенно не в ее характере, хотя мы все, и она в том числе, попали под обаяние графа.

      Пико, по-видимому, не заметил ее смущения.

      – Лоренцо всегда говорит: «Мой старший сын – глуп, средний – умен, а самый младший – просто хорош».

      Мама напряженно улыбнулась и, слегка кивнув, сказала:

      – Я рада, что молодой Джулиано служит отцу утешением. И мне жаль, что мессер Лоренцо болен.

      Пико снова вздохнул, на сей раз с легкой грустью.

      – Все это тяжело наблюдать, мадонна. Особенно потому, что я, как наверняка вам рассказывал муж, последователь учения фра Джироламо.

      – Савонарола, – тихо произнесла мать, мгновенно напрягшись при упоминании этого имени.

      Я вдруг поняла причину ее сдержанности.

      Мессер