Граф – М. Владимир Буров

не страшно?

      – Я трахалась на кладбище, – сказала Нат, после того, как прокашлялась.

      – Мы не за этим туда пойдем.

      – А зачем?

      – Я скоро уеду.

      – Сейчас принято прощаться на кладбище?

      – Я хочу, чтобы вы больше не занимались проституцией.

      – Нам это нравится, – сказала Нат.

      – Дело в том, что ты… Впрочем: ну хорошо, ты можешь нам предложить что-нибудь получше?

      – Лично я ничего не умею делать.

      – А чему тебя учили? – спросил я.

      – А я помню?

      – Впрочем, действительно, это не важно.

      – Более того, – сказала Галя, когда мы уже зашли на кладбище, – ты слушал, что я говорила про любовь людей к работе?

      – Да, я хорошо запомнил:

      – Никто не хочет работать.

      – Правильно. И в связи с этим, что ты еще теперь можешь еще сказать?

      – Неужели вы не хотите работать?! – удивился я.

      – Нет.

      – Нет.

      – Почему?

      – Неужели ты не слушал, что я говорила? Потому что никто не хочет работать. Даже руководить не хотят. Хотят просто чисто:

      – Получать бабло.

      Я почесал затылок.

      – Не знаю, что и делать тогда.

      – Да ничего не надо делать! – рявкнула Галя. – А если уж очень хочется: поедем в Круиз вокруг света на водном лайнере.

      – А ты, что хотел нам предложить? – все-таки заинтересовалась Нат.

      Мы присели у могилы моих родственников.

      – Это твоя бабушка? – спросила Галя.

      – Похожа?

      – Я просто так спросила.

      Пока дамы ходили в туалет в стороне, я успел отрыть с небольшой глубины два пакета с деньгами, и положил их в новую сумку, которая была тоже зарыта здесь завернутая в два пакета.

      – Ты хочешь предложить нам работу на рынке? – спросила Нат после того, как налила всем миндального ликера

      – Чё так мало? – спросила Галя. – Здесь сколько?

      – Двадцать пять грамм, – ответила Нат. – Ты знаешь, сколько двойная?

      – Теперь поняла: пятьдесят.

      – Пей пока двадцать пять.

      – Не буду.

      – Почему?

      – Я не умею лизать языком, как лиса. Пить-то там нечего.

      – Налей ей побольше, – сказал я.

      – Не налью! Мы начинаем работать. А тем, кто работает пить нельзя. По крайней мере нельзя пить много.

      – Я прошу только пятьдесят. Разве это много? – Галя опять посмотрела в рюмку.

      – Нельзя, тем более закусывать нечем.

      – Я взял у него в холодильнике батончик колбаски, – сказал я.

      – Сервилат? – Точнее:

      – Сервелат?

      – Финский.

      – Да сейчас везде финский. Где только его делают? Будешь, бабуля?

      – Не надо шутить с покойниками, – сказала Галя.

      – А то что?

      – А то придут в гости, как к Пушкину.

      – К нему, разве ходили покойники?

      – К его другу, этому,