На Другой стороне. Дмитрий Ахметшин

мог поверить, что трюк сработал. Возможно, всё дело в голосе, который удивительным образом не подвёл. Если бы он начал дрожать… о, если бы он начал дрожать!..

      Денис, обойдя здоровяка и поблагодарив его (вежливость – учила его мама – никогда и ни при каких обстоятельствах не бывает лишней), стал спускаться по лестнице. Но, наверное, это торопливое "спасибо" и вернуло усатого смотрителя с небес на землю. Когда до окна оставалось каких-то четыре ступени (Денис уже предвкушал жар крыши), на его воротнике сомкнулась огромная ручища.

      4.

      Домой его доставили под конвоем милиционера, смешливой и доброй девушки в заломленной на бок и, казалось, едва держащейся на пуке волос фуражке. От неё пахло лошадиным потом (по секрету она сказала Денису, что работает в конской милиции, патрулирует набережную и позирует для туристов с фотоаппаратами).

      – Вам-то весело, – сказал Денис хмуро. Он вёл под уздцы своего железного коня. – Гуляете каждый день! А я теперь два дня из дома не выйду.

      Девушка легкомысленно сказала:

      – Мы с тобой можем сговориться и сказать, что тот противный мужик просто оставил дверь открытой, а тебе стало любопытно.

      Милиционерша была не самого высокого мнения о смотрителе часовой башни. Кажется, она думала, что памятник архитектуры достоин менее пьющего и более представительного стража.

      – Что ты вообще там забыл? – спросила она.

      Денис чувствовал в своём конвоире родственную душу, поэтому выложил ей всё без капли сомнения.

      – У меня есть брат. Только мне его никто не показывает. Я думал, что его держат в плену в часовой башне, – сказал Денис, утирая нос. Оттуда нещадно текло.

      Девушка перестала улыбаться.

      – Так-так. Расскажи-ка поподробнее.

      Родители уже вернулись с работы. Они окружили милиционершу как вороны смертельно раненую олениху. Отец угрюмо терзал бороду, мама была бледна и то и дело прижимала ко рту носовой платок.

      Дениса покамест оставили на диване, он сидел там, решив проявить хоть немного послушания. Возможно, это облегчит его участь.

      Встревоженная работница милиции то и дело обращалась к отцу с вопросом: "У вас точно не пропадал сын? Мальчик так убедительно рассказывал… Конечно, всё это больше смахивает на детские фантазии, но всё же…"

      – Послушайте, – вздохнул отец и увёл женщину на кухню, где они долго вполголоса разговаривали.

      Избегая поднимать глаза на маму, Денис смотрел, как покачивается на ламинате тень от её причёски. На ней не было лица, а было что-то бледное, холодное, как выпавшая из кармана зимой монетка.

      Через некоторое время девушка-милиционер ушла, бросив на мальчика сочувственный взгляд. Отец, ни слова не сказав, поднялся наверх, на чердак. Рубашка его на спине топорщилась, будто звериный загривок. Денис слышал, как он ходит там, пиная стулья. Казалось, будто пыль просачивается сквозь потолок и ложатся на переносицу, вызывая позывы к чиханию.

      Мальчик был прекрасно осведомлён о мистической природе чердаков,