На Другой стороне. Дмитрий Ахметшин

большее несчастье.

      У него тоже была коляска, но совсем другая. Когда она стояла на лужайке, то напоминала куст, усыпанный ягодами. И в ней хорошо пахло. Поэтому мальчик, пытаясь рассказать потом маме о том, что его так напугало в тот вечер, не называл этот предмет "коляской", он использовал слова и звуки (всё время разные), которые на языке маленького ребёнка обозначают тревогу.

      А потом, почти год спустя, мальчик видел этот скорбный корабль стоящим в прихожей, между мамиными сапогами и папиными ботинками. И ещё раз – на чьём-то балконе рядом с детской площадкой. Оба раза он ревел, будто последний раз в жизни, и родители никак не могли понять, в чём дело.

      Наконец, ошалев от происходящего, Денис сел прямо на пол и уставился в окно. Там душное синее небо пересекали чайки, спешащие к заливу. Возможно, его братец с нелепым именем "Масимба" тоже смотрел в это окошко и думал о чайках. Давал каждой имена, одевал их в своей голове в разные одежды, чтобы как-то различать. Одну птицу – во фрак и котелок, как фокусника на недавней книжной ярмарке, другую – в кепку и потрёпанное пальто, как грузчика магазина за углом.

      Пора было признать: Денис один-одинёшенек в тесном помещении за часами. Никто не прятался по углам. Никто не звал его из-за штанг, вращающих стрелку. Не дрожал канат, ведущий к некогда отбивавшим время молоточкам. Денис опустился на корточки, рассеянно катая по полу игрушечный паровозик. Если зажмуриться, крепко, до треска в ушах, услышишь, как кто-то, крадучись, ходит рядом или, затаившись, смотрит на тебя со стороны лестничного проёма.

      – Знаешь, я всегда просил родителей, чтобы у нас в семье появился ещё кто-нибудь, братик или сестрёнка, – сказал Денис воображаемому брату. – Рупор, конечно, весёлый, особенно когда был щенком, но он всё-таки не человек. У меня был рыжий кот по имени Базука или просто Баз, с которым я не расставался. Мы были лучшими друзьями, даже купались вместе. Он часто вырывался у меня из рук, и поэтому ему стригли когти и запрещали кусаться. Однажды он убежал из дома и не вернулся. Теперь я думаю, что Баз не был мне братом – я имею ввиду, по-настоящему братом. Он, как все кошки, хотел гулять сам по себе, а не возиться с малышом. Но ты… ты другое дело. Ты мой настоящий брат, а значит, никуда не уйдёшь, когда я тебя найду. Только скажи, почему ты прячешься?

      Мальчика так заворожил звук собственного голоса, что шаги на лестнице ускользнули от его внимания.

      – Масим… – воскликнул Денис, открыв глаза.

      И осёкся. Бежать и прятаться уже поздно, разве что попробовать укрыться в огромной тени, которая выросла на площадке возле механизмов, будто сам его создатель воплотился из глубины веков, чтобы завести часы.

      Всё мистическое пропало, когда луч усталого, пыльного полдня из окна высветил красное, заплывшее жиром лицо смотрителя. Кажется, он и сам здорово перетрусил: глаза в глубоко заплывших дурной кожей веках испуганно бегали.

      – Мальчик, – спросил он опасливо. – Ты это… чего здесь забыл?

      Денис,