Предел несовершенства. Людмила Феррис

Для начала добавьте мне мантов. Рассказываю. Гальваника убили в цехе, проткнули, как тушку, металлической пикой. Забор из таких делают. Несколько аналогичных пик нашлось на участке, лежали у термопечки кучкой, откуда появились там, никто не знает. По документам таких деталей на участке быть не должно, ищем, кто мог принести их в цех. Гальваник работал в цехе давно, был опытным, никакого криминала за ним не водилось, обычный работяга.

      – Значит, необычный, раз от него избавились. Видимо, причина была, может, в чем-то замешан, оказался свидетелем чего-то.

      – Версии рассматриваются. Следов борьбы нет. Его просто с ходу закололи, ударов было несколько, он скончался мгновенно, сердце не выдержало, все-таки в возрасте мужчина.

      Валерий Сергеевич подхватил вилкой еще один мант и зажмурился от удовольствия.

      – Какая вкуснотища! Праздник живота.

      – Ешь, ешь, Вика старалась, ей будет приятно, что мы с тобой ее старания оценили. Теперь скажи, какая версия главная?

      – Да нет никаких главных версий. Есть несколько рабочих. Телефон пробили, он жене звонил постоянно, она на пенсии, дома сидит, болеет, говорят, переживал за ее здоровье. Вообще, люди мало откровенничают. Суть высказываний всех опрошенных сводится к одному: хороший гальваник, но мужик вредный, жадный. Точка. Какая была у него жизнь за воротами завода, никого не интересовало. Это раньше были парткомы, профсоюзы и прочие общественные организации, присматривающие за народом. Сейчас этого нет, и запросить грамотную, толковую характеристику на человека не у кого. А ты говоришь, молодежь!

      – Я говорю, что молодежи надо помогать, ее надо учить. Она же не виновата, что мы разрушили многие социальные институты. Она про это вообще ничего не знает и думает, что так и было всегда. А гальваник твой во что-то вляпался, так просто не убивают.

      – Мне нравится твой журналистский подход. Уже и гальваник «мой», так невзначай как будто.

      Егор рассмеялся:

      – Не цепляйся к словам!

      – А ты не придумывай того, чего нет. Вы, творческие люди, просто мастаки на это. Сами придумываете – и сами верите.

      Их дружеское подкалывание прервал звонок. Егор Петрович посмотрел на экран телефона.

      – Вот, легка на помине наша журналистка! Это она звонит.

      – Да, Юлечка! Что?!! – Он изменился в лице. – Ты ничего не напутала?

      Валерий Сергеевич прекратил есть манты и произнес:

      – Вот-вот, опять проблемы с твоим подрастающим поколением! Такие друзья, что и врагов не надо.

      Глава 7

      Он увидел ее не сразу, в тренажерном зале, где редко пахло духами и дезодорантами, она стала исключением из правил. От дамочки исходило амбре дешевой, жуткой, отвратительной туалетной воды, что-то средне между «Красной Москвой» и мужским одеколоном «Шипр», у него даже подступил к горлу ком и задергалось веко.

      – Кошмар, как это можно на себя вылить! – пробормотал он.

      – Вы мне что-то говорите? – Женщина остановилась рядом, отчего он машинально задержал дыхание.

      – Ничего я не говорю, –