Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа. Татьяна Богатырева

монстра в зеркале Миша отшатнулся, едва не упал – под ноги попался стул. И заржал.

      Вот же! Перетрусил, как малявка в «Очень Страшном Замке» со светящимся скелетом на ниточках!

      А все эти пижоны виноваты. И Твердохлебов. И брат. И Ариец.

      Сволочи. Предатели.

      Лохи.

      В его руках сама собой оказалась бутылка пива, под задницей стул, а напротив – она.

      – Анна Шапочкина. Можно просто Анаша. – Она подмигнула. – Расслабься, красавчик. Просто выпей со мной. И расскажи, почему ты такой злой?

      Мелькнула мысль: что-то тут не то. Подвох.

      Мелькнула – и пропала. В конце концов, не будет вреда, если он просто поговорит с Анашой. Расскажет о сволочах и предателях. Выпьет с ней пивка. Может, даже трахнет. А почему бы и нет? Опытная женщина – это вам не дура Маринка, она видит, кто чего стоит.

      Да и не такая уж она старая. Это все свет виноват.

      А в другой раз, может, тут и нормально будет. Сказали ж – это только сегодня так. И вообще – сейчас пивка, и все будет зашибись.

      Миша поморщился от странно-затхлого запаха от бутылки, зажмурился и сделал первый глоток.

      Глава 3,

      в которой выясняется, что благородное происхождение – вовсе не гарантия приличного поведения

      В кафе-мороженое пришлось идти через аптеку. Ромке, к счастью, нос не сломали, отделался ушибом и синячищем на пол-лица.

      – Это не повод отделяться от народа! И вообще мороженое – лучшее средство от всех болезней! – заявил Ромка голосом Карлсона.

      – Ладно, герой, наложим холодный компресс, и лопай свое мороженое, – согласился с ним Дон.

      И они всем классом, теперь уже – единым классом! – пошли в «Магнолию».

      По дороге класс радостно галдел, за раненым героем Ромкой ухаживали сразу две девчонки, одна из ашек, вторая из бешек, и еще минимум три пытались увиваться вокруг Киллера. Тот их не замечал, был где-то то ли в себе, то ли все еще в Валгалле, но держался рядом с Доном. На пару-тройку попыток вовлечь его в разговор не отреагировал, но, видимо на автомате, взял под ручку Янку – самую активную увивалку, рыжую и веснушчатую, – и ей рассеянно улыбнулся. Но внезапно ожил на подходе к кафешке и куда-то уставился. Даже не прослеживая его взгляда, было понятно куда.

      Около «Магнолии» сегодня мучил гитару Прогонини.

      Жалкое и болезненное зрелище.

      Кто его так прозвал, Дон не знал, но вполне понимал почему. Чем-то он был внешне похож, такой же острый и резкий профиль, почти черные глаза, длинные темные волосы, вроде бы и чистые, но неухоженные, сильные тонкие пальцы, страдальчески-вдохновенное лицо и что-то еще неуловимое в мимике, в позе, говорящее: перед вами великий музыкант.

      Одна беда. Гитара в его руках плакала и визжала, хоть техника его была безупречна – уж на то, чтобы это понять, Донова музыкального образования хватало. Сегодня ворочался в гробу Гойя, потому что Прогонини одолела «Ностальгия».

      Впечатление он и его не-музыка производили сокрушительное, особенно в первый раз. А Киллер же сразу сказал, что играет, и едва не был записан в чисто декоративные чихуахуа. Да уж, на