Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа. Татьяна Богатырева

такая, потертая зипповская зажигалка. И держал ее нормальный мужик, не белоручка, сразу видно.

      Миша молча прикурил. Так же молча вдохнул сухой горький дым. Потом только обернулся к мужику, протянул руку:

      – Михаил.

      – Ярослав, – ответил мужик, пожав руку. Крепко, с понятием.

      Мужик был в возрасте, лет под сорок. Чернявый, с бородкой. В потрепанной косухе. Не хачик, точно – лицо не такое, и говорит по-русски без акцента. И по мозгам ездить не стал. Тоже закурил, по-настоящему, Мише даже стыдно стало, что он не затягивается.

      Затянулся.

      Обожгло легкие, запершило в горле, резь в глазах только усилилась.

      Мужик посмотрел понимающе.

      – Проблемы?

      Миша пожал плечами, затянулся еще раз. Легче пошло, хоть все равно гадость редкая. И чего говорят, что сигареты успокаивают? Чушь. И на вкус – говно.

      А мужик хмыкнул, выбросил свою сигарету – щелчком, точно в центр урны – и поднялся.

      – Поехали, пацан, покажу одно хорошее местечко. – Повертел на пальце ключи от байка, поглядел изучающе. – И не кури ты эту дрянь. Не поможет.

      Подумалось: будет предлагать дурь? Или в притон повезет? Жаль, а на вид нормальный мужик…

      – Никакая дрянь не поможет, пацан, – продолжил мужик. – Даже не пробуй. А вот переключиться полезно. Поехали.

      Миша пожал плечами. Выбросил сигарету – все равно ни хрена не помогает действительно.

      Кивнул.

      Почему бы и не поехать. Все равно делать нечего. Колян с Димоном ушли, Ариец небось дома отлеживается, а остальные… тьфу!

      Не думать об остальных – трусах и предателях – отлично помог байк. Ярослав гнал так, что думать не получалось вовсе. Только держаться и жмуриться от встречного ветра.

      Остановились только на полпути к Петергофу, под неоновой вывеской какого-то клуба. В первый момент Миша не понял, какого именно, – с вывеской возились рабочие, что-то там меняли, так что видно было лишь первые три буквы: «Пар…»

      Кольнуло нехорошее предчувствие. Вообще вся эта нечаянная встреча была какой-то слишком своевременной…

      Но Ярослав обернулся, стянул шлем и улыбнулся так понимающе, что Миша вмиг почувствовал себя трусливым пижоном. Улыбнулся в ответ, слез с байка и, разумеется, пошел в клуб. В конце концов, ему давно уже не десять, чтобы докладывать старшему брату, где он пил лимонад и какую девчонку дергал за косичку.

      Название на двери оказалось знакомым. «Парадиз». В этот клуб брательник велел не соваться никогда и ни за что. И не только в этот – еще в десяток по Питеру.

      А пошел он со своими тайнами и воспитанием! Лупить почем зря – это за ним не заржавеет, а объяснить толком, в чем засада с клубами, – хрен вам. Вот и на хрен тебя, брат.

      Ничего особенного в этом клубе не было. Обыкновенная недорогая пивнушка с бильярдом, Розенбаум в динамиках. Мало чем отличается от брательниковой штаб-квартиры, разве что освещение странноватое, синее какое-то. Так, что лица словно мертвые.

      Миша подавил невольную дрожь, когда Ярослав обернулся к нему.

      В этом хреновом свете