8, 9 – аут. Таинственная река. Владимир Буров

похожа на Анну Каренину.

      – А в чем нет?

      – Она никогда не бросится под поезд.

      – Почему?

      – У нее семь детей. Кто их будет водить в детский сад, спрашивается?

      – У Анны Карениной был только один ребенок. Кажется, его звали Алексей.

      – Ну, она-то выглядит, как будто у нее детей намного больше. Я даже не уверена, что она хоть когда-нибудь видела боксерские перчатки. Ее сейчас изобьют до полусмерти. Кстати, кто у нас там?

      – У нас?

      – Хорошо, у вас. Если вы не считаете меня своей – дело ваше. Проиграете.

      И вышла неизвестная Михаилу боксерша.

      – Кто это? – спросил он метрдотеля. Его звали Берлиоз. Почему? Другие имена Афанасьевичу не нравились. Да он и не мог их запомнить. Говорил, бывало:

      – Ты, как тебя, Степа, сколько сегодня заказов на вечер?

      Или:

      – Поди-ка сюда, Римский, я тя сейчас научу считать бабло.

      А Берлиоз почему-то ему запомнился. В принципе запомнить нетрудно, если вы знаете, что был Бетховен. Вспоминаете:

      – Бетховен! – Есть такой большой, добрый лохматых пес. А этот лысый. И делаете логичный вывод:

      – Значит, это Берлиоз.

      – Я не звал ее, и тем более, впервые вижу.

      – Так узнайте. Что за народ. Никой любознательности.

      – Любопытной Варваре вон… вы знаете, что сделали?

      – Что? Отрезали голову трамваем?

      – Простите меня, Миша, но вы же ж знаете, что я таких шуток не люблю. Впрочем, если хотите, я узнаю.

      И скоро Берлиоз сообщил:

      – Это русская эмигрантка. Победительница чемпионата Америки прошлого года. Имя… – метр полистал блокнот: – Черная Мамба.

      – Неужели всё так серьезно? – нервно улыбнулся Михаил. – Черных Мамб не бывает.

      – Может и не бывает, – сказал Берлиоз, – но сегодня одна есть.

      – Я с ней справлюсь, – сказала Марго.

      – Ты уверена? А то, может, не надо. Ибо я могу потерять не только этот кабак, но и тебя. Май либе дих.

      – У тебя ужасный акцент, мой сладкий. Я пойду на ринг. Время уже на исходе.

      Она вышла в изумрудном халате с букетом желтых орхидей. Черная Мамба вышла в черно-сером халате с красной мордой змеи на спине и на руках.

      Бой начался.

      – Прижми подбородок, – помогал размышлять своей боксерше Грибоедов. – Обходи ее.

      – Проведи ей серию, – говорил Марго Афанасич. – Вес на правой ноге – бей левой! Вес левой ноге – бей правой! Проведи серию, – повторил Булгаков. – Представь себе, что колешь лёд пестиком.

      – Ноги не должны выходить за линию плеч! – орал Гриб. – Бей ее до тех пор, пока не поймешь, что победила.

      В принципе, что здесь странного? Каждый кричит именно то, чего он так давно хотел сказать.

      Боксершам не разрешили пить после первого раунда. Да они и не привыкли. Просто наслушались, что здесь так принято, что здесь так обычно делается, и тоже потянулись к рюмкам. Только Грибоедов