Спроси у Ясеня. Ант Скаландис

я понял, что жизнь прекрасна. А уже в следующую секунду вспомнил, что прекрасная жизнь кончилась. Я вспомнил Тополя с его прибамбасами и наш последний разговор. "Ты должен избавиться от нее". Я должен избавиться от нее. Ха-ха. Сейчас займусь.

      – Татьяна, я должен избавиться от тебя. Слышишь?

      – Уммм, – сказала Татьяна, сворачиваясь в клубочек.

      – Вставай! – я потряс ее за плечи. – Пива хочешь?

      – А шампанского не осталось? – спросила она не открывая глаз и переваливаясь на другой бок.

      – Осталось, – сказал я, – но шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты.

      – Я вполне сойду за первую категорию, – хвастливо заявила Татьяна и окончательно проснулась. – Гарсон, кофе в постель.

      – Вот ты и попалась, аристократка! Гарсон – это официант в кабаке, кофе в постель он принципиально подать не может. И я, кстати, тоже не могу, потому что никакого кофе нет, а вот шампанское – пожалте.

      Я открыл бутылку, и Татьяна с наслаждением хлебнула из горлышка.

      – А я предпочту коньяку, – поведал я, точно так же из горла прихлебывая "Хэннеси", – один мой друг-писатель совершенно справедливо утверждал, что по утрам можно пить только "Наполеон".

      – Мишутка, стоп! А как же ты будешь вести машину?

      – Наивная девочка, разве ты не знаешь, что похмельный водитель гораздо страшнее пьяного. Наверно, осталась только одна страна в мире, где не разрешают садиться за руль после малых доз алкоголя. И наконец, неужели ты думаешь, что в обозримом будущем мне придется иметь дело с ГАИ?

      – Не знаю, – сказала Таня и как-то грустно замолчала.

      Я замолчал еще более грустно. Потом напыжился и сказал:

      – А вообще, девочка моя, ты сейчас соберешься, оденешься и пойдешь на шоссе ловить машину. Так надо. Я оставлю тебе свой телефон, а ты оставь мне свой. Ладно?

      – Хрен тебе, – ласково сказала Татьяна. (Она сказала еще ласковее, но я решил пощадить нравственность моих читателей).

      – Я не могу тебя здесь оставить, – пожаловался я. – У меня очень важная встреча.

      – А мне насрать на твою важную встречу, – сказала Татьяна (здесь я уже перестаю щадить нравственность моих читателей), – я люблю тебя и отныне буду любить всегда. И навсегда останусь с тобой вместе. Писатель, … твою мать!

      "Хана, – подумал я. – Вот так мне, пожалуй, еще никто в любви не признавался. А может быть, я все еще сплю?"

      И тут замигала сиреневая лампочка и загудел этот проклятый сигнал.

      "О, Боже!"

      – Татьяна, я сейчас буду разговаривать, так вот: тебя здесь нет. Ты поняла?

      – Поняла, – ответила Татьяна, хлебнув еще немного шампанского.

      – Ясень, Ясень, с добрым утром, вызывает Тополь.

      Конечно, он сказал "прием", но, пересказывая наш исторический диалог, я позволю себе не употреблять это дурацкое слово. Здесь и далее. Поверьте, очень тяжело с похмелья говорить каждый раз "прием" – сблевануть можно.

      – С добрым утром, Тополь, – вяло откликнулся я.

      – Как самочувствие, Ясень?

      – Нормально.