Боги ушли, твари остались. Михаил Рогожин

искренне удивился Альфред и снова наполнил стаканы.

      Франц взял из его рук бутылку. Внимательно изучил этикетку.

      – Макаллан? 30 лет?

      – Коллекционный. Теперь уж всё равно… выпьем!

      – Такого еще не пробовал, – признался Франц.

      Посмаковав виски, Альфред продолжил:

      – Надо же, как вам повезло с заводиком. А кому он принадлежал?

      – Моей бывшей жене. Она переехала жить в Канаду. Мы расстались… заводик перешел мне.

      – Понятно. Она еврейка?

      – Когда я на ней женился, этот вопрос не был принципиальным. Нас давно ничего не связывает.

      – Правильно сделали, что забрали еврейский бизнес, – поддержал Альфред, – достаточно выпили крови у германского народа.

      Франц блефовал. Заводик он действительно купил по дешевке у одной еврейской семьи, которой помог через коридор НКВД эмигрировать в Канаду. О приобретении заводика он забыл доложить в Центр. Об этом стало известно из других источников. Тут-то у Франца и начались неприятности…

      – Так вы богатый человек, герр Вальтерхофф?

      – Пока война, да. Но тратить некуда. Всё по карточкам. Решил вот заняться здоровьем жены.

      – Любите её?

      Хотя вопрос прозвучал, оба оказались к нему не готовы. Наступила пауза, потребовавшая еще виски. Аделия, оставив их наедине, создала крайне неудобную ситуацию. Раскрыть карты – рискованно, а продолжать играть в тёмную – опасно.

      – Она моя жена. Я обязан заботиться о ней.

      – А где вы познакомились?

      – В Канаде. В Монреале. Она жила на правах бедной родственницы у своей тётки, племянницы знаменитого венского архитектора Вильгельма Шранца.

      – Я слышал такую фамилию. Фюрер увлекается архитектурой. Поэтому мы все немного образованны.

      – Да. Бедняжка Аделия влачила жалкое существование. На неё было больно смотреть. От жалости до любви, сами знаете, один шаг. Просто так привезти её в Германию я не мог, поэтому предложил выйти замуж.

      – Благородный поступок… – Альфреду трудно давался этот разговор. Ревность, недоверие и непонимание накапливались в его сердце.

      – Поверьте, Альфред, я не воспользовался её положением, она сама была рада.

      – Конечно, – Альфред подлил еще виски в стакан Франца, – а как она оказалась в Канаде?

      – Её родители бежали из большевистской России. Отец до революции преподавал архитектуру в Санкт-Петербургском университете. Потом они умерли, а Аделию приютила дальняя родственница.

      Альфреду очень хотелось узнать, кем и для кого придумана эта история. Неужели для шпионской деятельности? Но Аделия – агент НКВД? Разве такое возможно? Скорее жертва в чужой игре. Её странные намёки, недомолвки объясняются этим? Выходит, перед Альфредом сидит враг? Советский шпион или предатель?

      Франц между тем с наслаждением пил виски мелкими глотками и рассматривал фотографии в фарфоровых рамках, расставленные на каминной плите. Среди них выделялась одна цветная – портрет Альфреда в форме летчика