Боги ушли, твари остались. Михаил Рогожин

и Франц молча дошли до самого озера. По нему беспечно скользили лодки с отдыхающими. Забытая картинка мирного времени. Дамы держали над головами зонтики. Мужчины налегали на вёсла. Тишину нарушали только редкие моторки и кряканье уток.

      – Возьмём лодку? – предложил Франц.

      Она лишь пожала плечами, все еще пребывая под впечатлением встречи с Альфредом, и удивлялась тому, что её язык не повернулся выложить всю правду сразу…

      Уже в лодке, ухватившись руками за борта, она неожиданно сказала по-русски:

      – Уезжай отсюда!

      – Не понял… – весла, которыми легко грёб Франц, зависли в воздухе.

      – Уезжай, исчезни, я сама разберусь… Мы разберемся.

      Вёсла почти плашмя ударились о воду, обдав Аделию брызгами и намочив сигарету в её руке.

      – Не дури, – строго предупредил Франц. Теперь, когда игра началась, он не собирался терпеть её истерики. – Будем действовать чётко по легенде. Без всяких отклонений.

      – Посмотрим, как ты меня заставишь, – впервые за много дней улыбнулась Аделия.

      Франца насторожила эта улыбка. Она больше напоминала безжалостный оскал хищника, готового вцепиться в горло. Губы женщины подрагивали, а кончик языка слегка зацепился за верхние зубы. Такая улыбка не могла принадлежать сломленной, вечно плачущей женщине. Она явно выдавала цепкую властную натуру. «Как, в сущности, мало я о ней знаю» – отметил про себя Франц.

      – Что ты предлагаешь? – спросил он, продолжая грести в сторону поросшего деревьями берега.

      Улыбка, словно приклеилась к лицу Аделии и не хотела с него исчезать.

      – Соберёшь свой чемодан, сядешь в поезд, а дальше, как знаешь.

      – Что дальше?

      – Сообщишь в Центр, что меня на первом же свидании забрали в гестапо…

      – Дальше?

      – Я поеду к Альфреду одна.

      – Дальше?

      – А дальше тебя не касается!

      – Ошибаешься. Не ты эту операцию задумала, не тебе её отменять. За нами стоит большое количество людей. Каждый наш шаг контролируется. Хочешь предать родину? Тогда я первый расстреляю тебя!

      – Стреляй, – всё с той же улыбкой предложила она.

      Франц бросил вёсла. Такого поворота событий он не ожидал. Чёртова улыбка выражала больше решительности, чем произнесённые слова. Глупо было сейчас взывать к совести агента Аделии Шранц. Говорить о долге перед народом, партией, страной! Неужели в неё снова вселилось любовное безумие? Франц всегда опасался эмоционально неуравновешенных натур. Слава богу, в разведке их практически не было. Поэтому следовало взять себя в руки и логически доказать Аделии, что она не имеет права поступать, как хочется её сердцу.

      – Мне исчезать некуда. Тебя расколют за пять минут. Меня поймают. Удастся избежать гестапо, нарвусь на пулю от своих. Предателей нигде не ценят. Нужно было отказываться в Москве, а не здесь, и не сейчас.

      – Меня бы расстреляли…

      – А так за компанию расстреляют и меня. Спасибо за заботу. Пойми, Аделия, мы с тобой не охотники, а жертвы. Я, потому