Напряжение растет. Владимир Ильин

расстроившись как из-за симпатичного внедорожника, так и из-за двух плиток шоколада, отданных этим легкомысленным существам за защиту.

      – Нет, это ключи от гаража, – отмахнулся папа, слабо улыбнувшись. – Пока разберутся, пока вернутся обратно, у нас с тобой будет минут пять… – замялся он, не зная, как продолжить.

      – Что там с правилами? – помог я ему, поудобней устраиваясь в кресле.

      – Правила, точно. – Отец потер подбородок, скользнул взглядом по поверхности стола и привычным жестом пододвинул к себе блокнот с карандашом. – Вот смотри, мы все – ты, я, Катя, Тоня, Федор живем в обществе. Как и твои одноклассники. Как и все люди.

      Карандаш очертил большой круг посередине листка и остановился в его центре.

      – У этого общества есть правила, – продолжил отец, заключая круг в квадрат. – Пока мы придерживаемся этих правил, общество соблюдает их относительно нас. Если мы правила нарушаем, то выходим за грань круга.

      – Я понимаю, – кивнул терпеливо.

      – Думаю, не совсем, – отрицательно покачал он головой. – Вышел ты за рамки или нет, решаешь не ты. Решают те, кто видит тебя и может свидетельствовать о мотивах твоих поступков. Когда ты побил этих троих в парке, рядом с тобой не было никого, кроме обидчиков.

      – И они сказали, что это я все начал? – приподнял я бровь.

      – Именно так. – Отец согласно кивнул. – Один из трех детей, Ян, сказал, что ты первый ударил Пашу Зубова. Головой в нос. Я, разумеется, не поверил. – Он поднял руки, пресекая мои справедливые возражения.

      – Ссориться надо при свидетелях, – хмуро озвучил я результаты урока.

      – Верно, – чуть улыбнулся папа. – Но лучше вообще не ссориться. А если решишься, то при ссорах в вашей школе тоже существуют правила – дуэльные. Оказывается, для этих дел на территории школы есть отдельный полигон.

      – И там можно бить друг другу лица? – не поверил я.

      – Не все так просто – для начала вас выслушают преподаватель и психолог, попытаются примирить, и уже потом деритесь под присмотром врача.

      – А там надо перчатку в лицо кидать, да? – деловито поинтересовался я, представив толстое лицо Яна – точно не промахнусь. – А можно сразу железную и с размаха?

      – Для вызова хватит просто слов.

      – А если откажется?

      – Это дуэль! Никто, уважающий себя, не может от нее отказаться без урона чести! Разумеется, для вызова должна быть причина, понятная окружающим, иначе все вновь обернется истерикой охраны и надуманными обвинениями. Не вынуждай меня снова звонить князю! То есть я хотел сказать… – осекся он и с досадой притих.

      – Все так плохо, да?

      – Нормально, – чуть раздраженно отмахнулся папа. – Отец этого Павла на особом счету. Почти все речные перевозки под его рукой, одних только кораблей сорок восемь.

      – Сорок шесть.

      – Ну, может, и сорок шесть, – пожал папа плечами. – Но у него привилегия на беспошлинную торговлю во всех княжествах вдоль реки, тем он и ценен. Перед ним, конечно, не лебезят, но то, что ребенок его