Азиль. Анна Семироль

«Мой рыжий талисман», – нежно думает он, вспоминая, как Амелия сидит на краю его стола, когда он работает. Её завораживает процесс появления на бумаге букв и столбиков цифр из-под отцовского карандаша. Пожалуй, дочь – единственное во всём мире существо, с которым Советник Каро не может быть строгим. Любящим отцом, потакающим малейшим её капризам и способным бесконечно любоваться очарованием своего ребёнка – да, с удовольствием и постоянно. Но никогда – строгим и суровым.

      «В субботу свожу её в Ось. Покажу, где работаю. Пусть посмотрит на Азиль с высоты, на которую поднимались лишь единицы», – Бастиан кивает своим мыслям и прибавляет шаг. Не терпится вернуться домой и поцеловать рыжую макушку, пахнущую мужским парфюмом. Он прекрасно знает, где дочь стащила этот флакон и для чего. Она же папина девочка.

      На углу улицы, у последнего поворота к резиденции Каро, Бастиан ненадолго останавливается и любуется высокой старой глицинией. Нежно-сиреневые лепестки цветущего дерева падают в подставленную ладонь, ложатся на лацкан тёмного сюртука. «Не верю, что такой красоты не осталось больше нигде в мире, – думает Бастиан. – Если Бог, которым отец Ланглу забивает головы прихожан, существует, он не позволит этому дереву остаться одному. Иначе зачем оно цветёт каждую весну?»

      Ещё не переступив порог дома, Бастиан чувствует неладное. Издалека он видит брошенный на газоне электромобиль младшего брата, покорёженный фонарный столб – и радостное ожидание встречи с дочерью сходит на нет. А когда Советник Каро видит хмурую Амелию, сидящую на ступеньках крыльца, мрачное предчувствие овладевает им полностью.

      – Здравствуй, конопушка, – обращается он к дочери. – Что стряслось?

      Амелия закрывает собой входную дверь, растопырив руки и расставив босые ноги, набирает полную грудь воздуха и выпаливает:

      – Пап, обещай, что не убьёшь дядю Ники до смерти, иначе туда нельзя!

      – Он пьян и что-то разбил в доме? – интересуется Бастиан, подхватывая девочку на руки.

      Дочь сурово сопит, строго хмурит реденькие светлые брови.

      – Обещай, или мне придётся тебя пнуть!

      Бастиан одной рукой открывает дверь, пытается войти в дом, но Амелия хватается за дверной косяк и не пускает его.

      – Пап! Это важно! – гневно кричит она.

      – Хорошо. Давай договоримся, – он ставит дочь на ковровую дорожку у двери, присаживается на корточки. – Ты вводишь меня в курс дела, а я решаю, как мне поступить. Договорились, bien-aimé2?

      Амелия вздыхает, нехотя кивает.

      – Пап, дядя Ники сделал что-то настолько плохое, что бабушка визжит уже о-о-очень давно, а дедушка собирается его убить своими руками. Если я за него не заступлюсь, мне не с кем будет играть дома. Ганна медленно бегает и боится играть в прятки в музейных комнатах, а Клотильда и Люсиль глупые, с ними неинтересно.

      Бастиан

2

bien-aimé (франц.) – любимая