Руины Арха. Олег Фомин

вспахали ковер камушков и растений, в ствол нервода вонзился шприц, поршень выдавил мутную оранжевую жидкость.

      Качаться тварь стала медленнее…

      Отростки не хлещут, электрические змейки умолкли.

      – Лезем! – скомандовал Борис.

      И начал взбираться по стволу, носки и каблуки впиваются в зубцы гребней, пальцы хватают парализованные придатки.

      Терзает страх, но без Бориса страшнее, лезу следом.

      – Что вколол? – крикнул я.

      – Апельсиновый сок, – сказал Борис, прыжок с отростка на отросток. – На нервода действует как транквилизатор.

      Нервод качнулся, срываюсь, крик, но ладони успели вцепиться в копье придатка, подо мной необъятная пустота. Подтягиваясь, сознаю, что мы проползли уже половину, а то и две трети.

      – Но недолго, – добавил Борис.

      Полез вверх с ловкостью обезьяны, используя качение древа и извороты оживающих хлыстов. Лезу тоже как ужаленный, но не так ловко. Борис добрался до верхушки, прыжок, пальцы вгрызлись в обломок коридорного пола на самом верху купола, руки сгибаются, подтягивают, но плита в руке выпала из гнезда, Борис едва успел переметнуть кисть к соседней, а выпавшая чуть не попала по мне, угол снаряда вонзился в плоть нервода, тот дернулся, вспыхнули первые токи молний, кожа ощутила их эхо.

      Меня проняло, лезу к Борису как паук. Когда щека вжалась в острие верхушки, Борис уже в коридоре, из-за каменных десен пола торчит голова и часть туловища, руки свесились, ладони ждут меня.

      Я прыгнул.

      Но в полете меня рвануло назад, мои протянутые руки Борис ухватить успел. Меня сделали канатом, который перетягивают, лицо исказилось от боли, оглядываюсь.

      Хлыст нервода скрутил, как анаконда, полу плаща, складки натянуты струнами, ткань трещит, хотя, может, не ткань, а искры на гребнях.

      Тварь рванула на себя, я крикнул, ладонь выпустила кисть Бориса, держусь на одной руке, почти на волоске.

      Освободившаяся конечность выбирается из рукава, скидываю половину плаща.

      Рука ценой дикой боли бросается к Борису, наши ладони воссоединились. Сцепились чуть ли не до крови. Борис кивает. Вторую кисть разжимаю сам, вновь отделяет от смерти хрупкий мостик. По руке в ладонь соскальзывает лямка рюкзака, кидаю Борису, рюкзак по дуге падает рядом с Борисом.

      Меня качает, будто маятник. Используя эту силу, Борис меня втягивает.

      Внизу чудовище разрывает плащ на лохмотья, те кувыркаются в клубке взбешенных электрических змей.

      – Потеря не самая страшная, – заверил Борис.

      Спешим убраться.

      Оббегая провалы в полу, возвращаю рюкзак на спину. Плита под ступней провалились, я споткнулся, глухое эхо удара выпавшей плиты о пол коридора ниже. Наверное, рассыпалась… Потираю колено. Борис помогает встать, бежим дальше.

      В пути то и дело выгибаюсь буквой «зю» в попытках разглядеть место, где спина теряет благородное название, пальцы щупают штанины на ягодицах.

      – Что высматриваешь? – спросил Борис, заглянув за угол. –