Кудеяр. Николай Костомаров

человека к реке; древо наклонилось, и прихожий человек прошел по нем на он-пол реки и абие восхищен бысть на воздусе и принесен в страну свою.

      Царь слушал блаженного с жадностью, но тут закралась ему мысль, не хитрит ли этот блаженный, не подучен ли он сторонниками войны с Крымом, хотя в то же время кара, обещанная в рассказе блаженного за неверие, смущала его. Помолчав немного, царь сказал:

      – Что же этот прихожий человек, был он русский родом, что Яй? А коли русский, то как он говорил со старцами? Они ведь греки и по-русски не разумеют.

      – А разве русский не может научиться по-гречески? – ответил блаженный. – А коли б не научился, разве Бог не может отверзти ему разум, так что, не знаючи греческой речи, все поймет? Апостолы не учились языкам, а когда сошел на них Дух Свят, то и заговорили на всех языках.

      – Правда, – сказал царь. Потом, помолчав немного, спросил:

      – Этот человек, что восхищен был к старцам, – ты?

      – Я ли, не я ли, – отвечал блаженный, – не все ли тебе равно? Писание глаголет: «Имеющие уши слышати да слышат».

      Царь опять замолчал, а лицо его все более и более принимало суровый вид. Наконец, вглядываясь в лицо своего собеседника, царь спросил:

      – Кто ты таков? Как тебя зовут? Откуда ты?

      Блаженный вскочил, замахал руками и закричал:

      – Ай! ай! Я говорил, что прибьешь, вот же и прибьешь!

      – Я тебя бить не стану, – сказал царь, – я только тебя спрашиваю, кто ты таков?

      – Мужик, – отвечал блаженный.

      – Как тебя зовут? Откуда ты?

      – Меня зовут грешный человек, а родом я по телу от Адама, а по душе от Бога.

      – Ты не ковыляй, а отвечай толком, – сказал царь. – Что ты, не знаешь разве, куда зашел, кто тебя спрашивает?

      – Знаю, знаю, – сказал блаженный, – ты государь и можешь со мною сделать все, что захочешь. Вели положить меня на землю да поливать горячим вином, как ты это делал с псковичами. Помнишь… Когда упал большой колокол в знамение грядущей тебе кары – а скоро после того пожар… мятеж… И ты сам чуть не пропал от народного мятежа[14].

      Воспоминание об ужасных событиях покоробило царя. Он задрожал, побагровел, волосы на голове его наежились; он сжал кулаки, как будто собираясь уничтожить дерзкого загадочного человека, а тот смотрел на грозного владыку с таким выражением лица, как будто хотел сказать ему: «Не бесись, царь, ты со мной ничего не можешь сделать».

      – Ступай вон с глаз моих! – крикнул наконец царь.

      Блаженный поклонился и произнес:

      – Аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят! Маран-афа!

      Сказавши это, он повернулся и добавил:

      – И епископство его приимет ин.

      – Стой! – закричал царь.

      Блаженный остановился и спокойно смотрел в глаза озлобленному царю.

      Царь сказал:

      – Кому ты это изрекаешь проклятие? Чье епископство ты предлагаешь

14

26 июня 1547 г. вооруженные, как тогда говорили, «черные люди» ворвались в Кремль, возмущенные поборами правительства Глинских, родственников матери Ивана Грозного – Елены Глинской. В немалой степени «мятежу» способствовали распространявшиеся в народе слухи о Глинских, будто бы «попаливших колдовством» город (в июне Москву охватили пожары, ставшие причиной гибели многих людей). Молодой (ему было 17 лет) и всего лишь за полгода до того венчавшийся на царство Иван Грозный «утек» в село Воробьево, но разъяренная толпа «скопом» явилась и туда. Долго еще помнил царь Иван Грозный, как «изменники наустили были народ и нас убити…»