Большая книга ужасов 2017. Елена Арсеньева

значит, я видела крупную сову или филина. Они же ночные птицы, бесшумные, летают неслышно.

      В большой комнате приглушенно бормочет о чем-то полусонный телевизор. Дед ушел спать и забыл выключить.

      Я стелю себе на диване, но спать не хочется, еще и десяти нет. По одному из каналов идет невнятный ужастик без начала и конца. Хорошо, что я скачала заранее несколько книг, к тому же в недрах шкафа живут древние романы в темных переплетах с пожелтевшими страницами и роскошными иллюстрациями – трепетные красавицы в шелках и бархате, кавалеры в камзолах и шляпах с перьями, битва индейцев с ненавистными бледнолицыми, рыцарский турнир, несущиеся всадники с тяжелыми копьями наперевес…

      Полустертые тиснения имен: Фенимор Купер и Жорж Санд, Александр Дюма и Роберт Льюис Стивенсон, Вальтер Скотт и Джек Лондон… Их всего несколько десятков, но они потрясающие!

      Может быть, Гоголя?

      Нет, почти наизусть знаю.

      Трогаю пальцами корешки, вытаскиваю наугад:

      А. К. Толстой «Избранное». Открываю и читаю – «Упырь».

      Как раз соответствует настроению.

      Бал был очень многолюден. После шумного вальса Руневский отвел свою даму на ее место и стал прохаживаться по комнатам, посматривая на различные группы гостей. Ему бросился в глаза человек, по-видимому, еще молодой, но бледный и почти совершенно седой…

      Непривычный текст, как бы нарочно замедленный, изобилующий мелкими деталями и подробностями, устаревшие слова и выражения – мне приходилось вчитываться, я старалась представить себе бал и бледного Рыбаренко с его жутковатым рассказом о мертвецах, затесавшихся меж живыми.

      – Смотрите-ка, как смешно прыгает этот офицер, – сказала толстая девица. – Эполеты так и бьют по плечам, того и гляди пол проломает…

      Я рассмеялась, потому что плясун был очень маленького роста, а подпрыгивал как кузнечик, все выше и выше.

      Руневский танцевал с Дашей, толстую девицу пригласил маленький офицер, все кружились, и люди, и вампиры, мелькали лица, подрагивало пламя свечей, вспыхивали бриллианты, и все двигалось, шуршало, пламенело.

      Бал меня отвлек, а ведь я должна была предупредить Дашу, чтоб она ни в коем случае не соглашалась ехать на дачу к Бригадирше!

      Погасли свечи, умолкли скрипки, остановилась бешеная пляска, я потеряла из вида Дашу и Руневского – что теперь с ними будет?

      Разъезжались усталые гости.

      Глухая полночь, меня давно ждут дома, волнуются.

      Бегу по темной заснеженной улице – вот наш дом, окна веранды светятся, толкаю дощатую калитку.

      Крышка гроба, прислоненная к штакетнику у крыльца, кажется алой. Нашитое из белых полосок ткани восьмиконечное распятие резко выделяется на этой пронзительной красноте. Три ступеньки, у средней незакрепленная доска, много раз чиненая.

      Женщина стоит передо мной в потоке электрического света, бьющего с веранды, – загорелая, черноволосая, в красной кофте с глубоким декольте и узкой черной юбке, широко и весело улыбается мне, спрашивая: «Кто там?»

      – А вы кто?

      – Своя!

      Присматриваюсь,