Инсургент. Николай Романов

охранников; об их чудесной любви, перед которой распахивалось безграничное и светлое будущее; о долгой жизни, которая ждала их впереди… если бы девушка не погибла в результате несчастного случая.

      – Ты ее очень любил? – спросила Катерина.

      – Очень, – сказал Осетр, вспоминая Яну.

      Даже не вспомни он Яну, Катерина бы все равно поверила.

      Она была совсем молода по возрасту, и для нее любовь была неизбежной спутницей жизни – не важно, чем ты занимаешься, любовь для молодости сладка, светла и бесконечна. И он, Осетр, был столь же молод, и его чувства мало отличались от чувств Катерины – разве что с поправкой на пол, – и он даже удивился, когда к нему явились эти мысли, про молодость и восприятие любви. Они не могли родиться у него, ну никак не могли. Это были мысли зрелого мужчины, а не юнца…

      Впрочем, ведь ему давно стало ясно, что он – необычный молодой человек. Так почему у необычного молодого человека не могут появляться мысли, более свойственные зрелому? Ведь необычность может заключаться и в несвойственности…

      Катерина подошла к нему вплотную, коснувшись грудью, положила на его плечи мягкие руки, а потом обняла за шею.

      – Я постараюсь, чтобы ты так же полюбил и меня, – прошептала она. – Я очень, очень, очень постараюсь!

      Он должен был ответить ей возмущенным вопросом: «Ты что, дура?»…

      И не ответил.

      Конечно, молодому человеку, недавно потерявшему любимую, следовало именно так сказать.

      Но, во-первых, он, Осетр, потерял любимую на самом деле временно и намерен был в будущем вернуть ее. А во-вторых, зачем было обижать девушку, которая собиралась (пусть и по работе!) разделить с ним определенную часть жизни, а возможно, и лютую смерть принять после длительных пыток в застенках Офиса Добрых Дел, у заплечных дел мастеров Великого Мерканского Ордена?…

      И потому Осетр осторожно поднял руку и ласково погладил Катерину по пушистым волосам.

      А ей сейчас большего и не надо было.

      Глава тринадцатая

      Через неделю после исчезновения из разведшколы Рашида и Гюзяль Ахметвалеевых супругам Криворучко разрешили наконец побывать в первом увольнении.

      К этому времени кураторы и преподаватели уже убедились, что обучаемые трудятся напряженно, целеустремленно и с охотой, что в процессе освоения знаний больше удач и меньше проколов, что моральный облик курсантов не вызывает опасений. А потому можно и поощрить будущих разведчиков…

      Обсуждения, как провести свалившееся на голову увольнение, оказались недолгими.

      Предварительно, правда, каждый из супругов пообщался со своим(ей) сетевым(ой) агентом(ессой), запросив список новосковских достопримечательностей, однако, судя по состоявшемуся потом разговору, общение это на настроении и планах господ увольняющихся никак не сказалось.

      Ибо Катерина пожелала посидеть немного в кафе («Надоело видеть в столовой одни и те же лица!») и сходить на фильм («Я бы, честно говоря, и в театр сбегала, да спектакли заканчиваются уже после отбоя»).

      А