Инсургент. Николай Романов

на его стороне – ее ответный взгляд (легкая хитреца вкупе с некоторым восхищением) говорил об этом явно и недвусмысленно. Так смотрят героини мелодрам, когда гордятся своим избранником.

      – Полагаю, друг Рашид, что частью моей работы будут те политические пристрастия, которые пойдут на пользу моей стране.

      Во взгляде Катерины жило теперь сплошное восхищение.

      И никакой хитрецы – ни легкой, ни тяжелой.

      – Здорово ты его срезал! – сказала она после обеда. – Может, он провокатор?

      Осетр не согласился с ее подозрением.

      Но только в том смысле, что Ахметвалеев был провокатором по отношению к нему, Осетру. Ибо быть провокатором как таковым разведчик имеет не только полное право, но и обязанность. В конце концов, провокация – один из методов работы разведчика.

      Однако в глубине души он и сам продолжал подозревать Ахметвалеева.

      Просто Катерине совсем не надо было знать о его подозрениях. Это не ее обязанность. И даже не ее право…

      Он подозревал Рашида до того самого дня, когда супруги Ахметвалеевы после ужина – к этому времени они уже не ели росской пищи – попрощались с супругами Криворучко как-то особенно тепло.

      А утром, на завтраке, их уже и след простыл.

      И только в этот момент Осетр окончательно убедился, что они находились в разведшколе вовсе не по его душу.

      Глава двенадцатая

      Учеба продолжалась.

      Все последние недели Осетр почти не вспоминал об Яне. Не то чтобы он ее забыл – просто она была словно спрятана на дальней полке в кладовой.

      Как любимая детская игрушка, с которой играть на людях уже не по чину и не по возрасту… Зато, если вдруг останешься в доме один, когда не нужно строить из себя взрослого, можно достать ее, стереть с нее пыль и вдосталь насладиться тем счастьем, которое испытывал тогда, раньше…

      Нет, забыть такую девушку попросту невозможно. Но работа требовала хотя бы сделать вид, что ты забыл.

      И потому по ночам, когда ему дарила свои сладкие ласки Катерина, он не менее сладостно обнимал ее, а не Яну. Но, когда все заканчивалось, перед тем как заснуть, испытывал глухую ноющую тоску, очень похожую на боль в уставших, измотанных физической нагрузкой мускулах. И эту боль не могла заглушить лежащая на его плече голова посапывающей Катерины. И требовалось приложить немалое усилие из тех, что они учили на курсе аутотренинга, дабы изгнать эту боль и заснуть.

      И увидеть во сне Яну!..

      Однако до конца боль, видимо, не изгонялась, пряталась где-то глубоко в подсознании и оборачивалась вовсе не сном про Яну.

      И просыпался Осетр среди ночи оттого, что Катерина осторожно дула ему в лицо. Когда это случилось в первый раз, он открыл глаза.

      Видимо, взгляд его был вовсе не взглядом любящего супруга, потому что Катерина виновато сказала:

      – Прости, пожалуйста, но я пытаюсь погасить плохой сон. Тебе ведь кошмар приснился?

      Он не помнил, что именно приснилось, и ответил:

      – Да, спасибо…

      А